Амазонка - [20]

— Как видите, ваши уроки не пропаж даром, и мне постоянно приходится применять полученные навыки. Что вы на это скажете?

Петр слушал меня затаив дыхание, и теперь в его глазах промелькнуло настолько красноречиво-восхищенное выражение, что я инстинктивно прикусила губу, дабы удержаться от смеха. Перевести это выражение можно было примерно так: «Вот чертова кукла!!!» — и обязательно три восклицательных знака в конце.

— Однако вы жестоки с мужчинами, — осторожно заметил он чуть погодя, когда мы покончили с закусками и вновь чокнулись шампанским.

— Да, но только с развратниками, извращенцами и ревнивцами, — подтвердила я.

— Странный набор… А ревнивцы тут при чем?

— Как — при чем? Да любой ревнивец — это тот же мазохист, поскольку оба растравляют свои моральные или телесные раны наиболее болезненным способом. Ревнивец, например, просто обожает представлять любимую женщину, отдающуюся другому, в самой непристойной позе…

У меня есть привычка смотреть собеседнику прямо в глаза, причем многие знакомые называли мой взгляд тяжелым и непонятным и уверяли, что неподготовленному человеку трудно его выдержать. Зная это, я иногда злоупотребляла загадочной силой своего взгляда, особенно когда хотела кого-нибудь смутить или угадать его тайные мысли. Вот и сейчас я уставилась на Петра именно таким взглядом, и мне ужасно польстило, что даже этот статный и сильный красавец, на которого постоянно оглядывались женщины, вдруг заметно сник и опустил глаза в тарелку, делая вид, что пытается подцепить на вилку кусок помидора.

— Ну, не знаю… — наконец пробормотал он. — Возможно, вы и правы, но мне все же хотелось бы заступиться за собственный пол.

— Рискните! — задорно предложила я.

— Мне кажется, что при всех наших недостатках мужчины более искренни и, может быть, даже более целомудренны, чем женщины.

— Да что вы говорите! А по-моему, понятия «мужчина» и «целомудренность» абсолютно несовместимы.

— Вы не правы, все как раз наоборот. Мужчина может быть целомудренным, даже если он пользуется услугами проституток, но женщина не может быть целомудренной, даже если живет только с собственным мужем.

— Это еще почему?

— Да хотя бы потому, что, извините за грубое выражение, отдающаяся самка — это всегда разврат, овладевающий самец — это, в основном забава.

— Ах, вот как вы себе представляете отношения между полами! — Несмотря на ироничный тон я была приятно удивлена, обнаружив в Петре столь интересного собеседника. Честно говоря, собираясь на встречу с ним, я немного опасалась, что нам просто не о чем будет говорить — и как замечательно, что эти опасения не подтвердились! — Интересная у вас философия любви получается… Ладно, допустим, с целомудренностью разобрались, но почему же мужчины более искренни, чем женщины?

— Они не только более искренни, но и более романтичны, — настолько категорично заявил Петр, что я сразу поняла — с этим утверждением связана какая-то личная история, и мысленно поклялась себе, что обязательно заставлю ее рассказать.

— Да почему, почему?

— Потому что только женщины способны в самый разгар любовных содроганий думать примерно следующим образом: «Скотина! С каким же упоением он трахается и как же лениво и небрежно до этого белил потолок!»

На этот раз я расхохоталась так громко, что на нас стали оглядываться окружающие.

— Так вот с какими женщинами вы имели дело! Бедненький! Ну-ка, расскажите мне историю своей любви!

— Зачем? — растерялся он.

— Затем, что я хочу знать о вас как можно больше!

После такого лестного для любого мужчины заявления Петр не смог устоять и начал рассказывать.

— Это началось два года назад. Мы познакомились самым романтичным из всех видов современных знакомств способом — она кому-то звонила и ошиблась номером, попав ко мне. У нее был такой замечательный, я бы сказал, задорный голос, что мы очень легко нашли общий язык и тут же договорились встретиться. Знаете, Ольга, по натуре я человек консервативный, но после этого разговора словно преобразился. Отправляясь к ней на свидание и сознавая всю прелесть своего авантюризма, я мысленно надвигал шляпу с плюмажем на самый лоб, теребил эфес шпаги, звенел шпорами и подкручивал усы. Впрочем, тогда я еще действительно носил усы.

— Интересно было бы посмотреть, насколько они вам идут, — заметила я, слушая очень внимательно.

— В самом деле? — рассеянно откликнулся он. — А вот ей они не понравились, и она заставила меня их сбрить. Но самое интересное в другом — знаете, чего я в тот момент больше всего боялся?

— Что она окажется страшненькой?

— Нет, тогда все было бы совсем просто — я бы тут же ушел, и на этом бы все кончилось. Я опасался, что она окажется в меру симпатичной, но достаточно заурядной. Понимаете, когда берешься играть дорогостоящую роль принца, то мечтаешь соблазнить именно принцессу и не тратить своего обаяния на одну из скромных придворных фрейлин, даже в предвкушении легкой победы.

«Ого, какие интересные литературные обороты!»

— Ну и что дальше?

— К счастью, она оказалась чертовски хороша собой, и я мгновенно потерял голову.

— А она?

— Ну, я думаю, что тоже ей понравился, поскольку после этого мы стали часто встречаться и вскоре оказались… Как бы это помягче выразиться?