Алый талисман - [16]

— Понял — по правому! — отвечает Гарин. И своим: — «Байкалы», смелее!

Сотни трасс эрликонов пронизывают, кажется, все небо. Это бьют скорострельные зенитные установки с немецких бронетранспортеров.

— Атака! — вновь кричит, напрягая до хрипоты голос, Гарин и оглядывается по сторонам. — «Молодцы, ребята!»

Его «илы» мчатся навстречу танкам. Воют винты, звенит распоротый крыльями воздух. Цель совсем рядом. Кабина наполняется удушливой вонью тротила и пороха. Трудно дышать, пот застилает глаза. Но вот дважды нажаты кнопки сброса соток — бомбы пошли к земле, и штурмовики вновь цепочкой выходят на боевой разворот.

— «Вега», я «Байкал-четвертый»! — раздается в эфире. — Дайте цель!

— Цель — первый квадрат! На подходе «худые», будьте внимательны! Вас прикроют гвардейцы.

Гарин вытирает с лица горячий пот. К Прохоровке приближается эскадрилья Никиты Сморчкова. Это он запрашивал станцию наведения. Его предупредили о приближении «мессершмиттов».

Гарин осматривает верхнюю полусферу. Выше барражируют «яки»: их на этот раз много, в обиду не дадут. Левее на встречном курсе прошло до полка «Петляковых». «Сила силу ломит!» — радостно подумал Гарин, нажал кнопку передатчика:

— Орлы, как у вас?

— Все в порядке, командир! — узнав по голосу комэска Гарина, ответил Дворников.

— «Байкал-шестой!» Но посадку проходом через запасную точку, — донеслась команда с КП.

— Понял, через запасную, — отозвался Гарин.

* * *

Когда Дворников зарулил в капонир и спрыгнул на землю, все уже было подготовлено к очередному вылету: бомбы и эрэсы лежали возле стоянки. Подкатил бензозаправщик, и моторист Цыбуленко, приняв шланг, полез по стремянке к горловине бензобака.

— Как мотор? — задал свой обычный вопрос Беднов.

— Работает, как пчелка! — похвалил Дворников. — У нас, Данилыч, самолет — самый лучший в полку.

— А вот они думают, что самый лучший самолет у них.

Только сейчас Дворников заметил механика и моториста с самолета Алимкина.

— Давно ваш командир улетел? — спросил Георгий у механика Евсеича.

— Только что, — ответил Евсеич и пояснил: — Должно быть, на разведку. Сам батя нашу машину осмотрел, да и бомбы зря заменять не станут…

Подошла Наташа. Она заметно похудела и потемнела лицом — то ли от загара, то ли от бессонных ночей.

— Похоже на это, — согласился с Евсеичем Георгий. И попросил: — Ну, помогите, братья-славяне. Через двадцать минут вылет!

Все разбежались по своим местам, каждый занялся делом: Беднов с механиком и мотористом из экипажа Алимкина колдовали в моторе, Наташа и Федор осматривали оружие, подвешивали бомбы. Им помогали Цыбуленко и сам командир.

Когда над КП поднялась зеленая ракета, все уже было подготовлено к вылету. Запустив двигатель, Георгий запросил разрешение на выруливание. Беднов вперевалку, кряхтя и отдуваясь, вскарабкался на плоскость к кабине Беликовой.

Дворников, не понимая, в чем дело, покачал головой, сбросил обороты. Наташа сняла шлемофон:

— Чего тебе, Данилыч?

— Ты вот что, Наталка, ты только не волнуйся… В общем, отец твой…

Она метнула на него настороженный взгляд:

— Что — отец?.. Ты что говоришь?

Беднов улыбнулся, махнул рукой:

— Да жив твой отец! Вон и письмо пришло. Алимкину его давеча писарчук передал. Ну, поняла?

Он увидел, как у нее задрожал подбородок, как она, надевая шлемофон, уронила голову, прикрыв ладонью глаза.

«Вот старый хрыч, нашел время!» — с досадой ругал себя Данилыч, скатываясь с плоскости. Дворников дал полный газ, показывая механику кулак из кабины.

Беднов трусцой отбежал в сторону от сбивающей с ног струи горячего воздуха, перевел дух, еще раз крепко выругал себя, но тут же успокоился: из задней кабины на него смотрела улыбающаяся, счастливая Наташа.

* * *

Замполит майор Изотов и замкомэск старший лейтенант Карушин вели свои группы на высоте пятьсот метров в плотном строю. Скоро Прохоровка. Вот уже сброшены колпачки предохранителей с кнопок ведения огня, но тут в наушниках шлемофонов раздается властная команда со станции наведения.

— «Байкалы»! Прохоровке — отбой! Атаковать запасные точки «Эм» и «Я». Как поняли?

— «Вега»! «Байкал-второй»! — тут же отозвался Изотов, — вас понял! — И Карушину: — Саша, атакуй вторую цель. Мы пойдем на четвертую.

— Понял! — коротко ответил Карушин и мельком глянул на карту: вторая цель — Яковлеве — в центре немецкого клина, в сорока километрах юго-западнее Прохоровки; Мелихово, куда пойдет группа Изотова, — еще дальше, километрах в шестидесяти на юго-востоке. «Но почему отменен удар по Прохоровке? — с тревогой подумал Карушин, провожая недоуменным взглядом группу замполита, отвалившую в сторону Мелихова. — Ведь там, под Прохоровкой, сейчас, может быть, решается судьба всей битвы? Прохоровка — на самом острие фашистского клина…» Но, присмотревшись повнимательнее сквозь плотную наволочь дымов к окрестностям ничем не приметного доселе поселка, вдруг все понял: под Прохоровкой разгоралось небывалых масштабов встречное танковое сражение. Многие сотни танков с обеих сторон, волна за волной, броня на броню сходились в жестокой, решительной схватке.

Все летчики группы, как по команде, пристально вглядывались в сторону Прохоровки. Они понимали теперь причину их перенацеливания: армады стальных машин вошли в непосредственное соприкосновение и решить исход борьбы они могут только сами… Кажется, что и сюда, в кабины «илов», явственно доносятся рычание жарко дышащих дизелей, лязг и скрежет гусениц, сплошной гул от грохота танковых пушек и пулеметов, железный стон таранных ударов…