Алый ангел - [128]

На палубе все члены команды уже заняли свои места. Поднимался ветер. Кэм почувствовал, что его настроение улучшается. Перекидной мостик убрали. Герцог дал команду поднять паруса и снова повернулся к перилам.

Ролло помахал ему рукой с козел кареты Талейрана. Голиаф сидел верхом на крупном чалом коне. Кэм наблюдал, как великан развернул скакуна и исчез во тьме ночи. Герцог не сомневался, что Голиаф направлялся в замок Шато-Ригон.

В карете Талейрана было тихо, пока оба джентльмена размышляли над событиями этой ночи. Первым из задумчивости вышел Талейран.

– То, что вы сказали девушке… Вы это серьезно?

– Что я сказал? – спросил Маскарон.

– Что у вас на Фуше достаточно компромата, чтобы отправить его на казнь.

– Господи, нет! – воскликнул Маскарон, устало прикрывая глаза рукой. – Я должен был что-нибудь сказать, иначе Габриель настаивала бы на том, чтобы остаться со мной.

– Тогда каковы ваши планы? – спросил Талейран.

– У меня их нет, – сказал Маскарон. – Я просто отправлюсь в свой кабинет в Морском министерстве и буду ждать, что произойдет.

– Понятно, – пробормотал Талейран и снова погрузился в размышления.

Через несколько минут он нарушил молчание.

– Я уже несколько раз мог отправить Фуше на казнь, – заметил он.

Маскарон в этом не сомневался, о чем и сказал.

– И, – продолжил Талейран приятным голосом, – Фуше мог сделать со мной то же самое. – Он склонился к собеседнику и доверительно сказал: – Среди нас очень мало людей с абсолютно чистой совестью, месье Маскарон, и судя из того, что рассказал ваш зять, в вашем случае, похоже, вы сильнее провинились перед вашим обидчиком, чем он перед вами.

Маскарон был так удивлен, что ничего не ответил. Он не знал, какую историю сочинил Дайсон, и решил подождать, пока Талейран разовьет свою мысль.

– Мы с Фуше не совсем друзья, – произнес Талейран, – но и не враги. Полагаю, можно сказать, что мы в некотором роде коллеги.

Маскарон пробормотал что-то подходящее. Тихо и доверительно Талейран продолжил:

– Мне подумалось, что будущее Франции очень неясно. Ей выгодно иметь друзей по обе стороны Ла-Манша.

Эта мысль была не нова. Ее французскому политику подсказал молодой герцог Дайсон, когда они с глазу на глаз беседовали на его яхте. Дайсон был абсолютно уверен, что у его тестя не было никаких планов спасения, и очень не хотел оставлять Маскарона во Франции, на милость Фуше. Талейран быстро понял намек.

– Предоставьте мне разобраться с Фуше, – сказал он. – Думаю, я знаю, как связать ему руки.

Молодой герцог намекнул, что воздаст за эту услугу сторицей, если, конечно, это в его силах. Талейран понял: услуги были обменной валютой и гораздо более полезной, чем деньги в банке.

– Да, – вслух размышлял он, – никогда не помешает иметь высокопоставленных друзей.

– Таких, как Чарльз Фокс, – предположил Маскарон.

– Именно. И ваш зять, Дайсон.

Собеседники обменялись понимающими взглядами.

– Хорошему человеку всегда найдется место в министерстве иностранных дел, – заметил Талейран. – Если вас это заинтересует, я буду счастлив подыскать вам должность.

Выяснилось, что Маскарона это очень заинтересовало.

– Но как же Фуше? – сказал он. – Этот человек жаждет моей крови.

На лице Талейрана отразилось удивление.

– Вы ошибаетесь, месье Маскарон. Амбиции Фуше выходят за пределы личных отношений. Он жаждет власти. И получилось так, что в моих силах помочь ему. – Талейран откинулся на спинку обитого кожей сиденья, устраиваясь удобнее. – Значит, решено, – сказал он.

Слова Талейрана прозвучали как пророчество. Маскарон не мог в них усомниться.

* * *

Данраден. С палубы «Маргариты» Габриель созерцала его прочные стены и высокие башни. Высоко в небе, из гнезд в горных утесах вылетали чайки и кружили над морем, а ветер разносил их жалобные крики на несколько миль вокруг. Воздух был наполнен знакомым ароматом соленой морской воды и резким, хотя и не отталкивающим запахом таинственных созданий, живущих в глубине. Словно ласка любовника, солнечный свет заливал представшую перед Габриель картину, придавая воде зеленовато-голубой цвет, что так привычен для корнуоллских берегов, и окутывал надежные стены крепости Кэма переливавшимися теплыми красками, превращая холодность замка в приветливую теплоту.

Габриель подумала о том, что вернулась домой, и рассмеялась. Оглянувшись, она заметила хмурое выражение лица Кэма. Они почти не улыбались друг другу с тех пор, как Кэм забрал ее из Нормандии. Девушка снова и снова пыталась пробиться сквозь стену сдержанности, которой отгородился герцог после того, как она изложила все обстоятельства, сопутствовавшие ее внезапному побегу с Десазом. Габриель не удалось убедить мужа, что лишь долг перед Маскароном и страх за Голиафа побудили ее зайти так далеко. Кэм считал это предательством или еще хуже – кульминацией хорошо и давно продуманного плана, целью которого было сбежать от него. По мнению Кэма, Десаз только предоставил возможность и средства, которыми Габриель поспешила воспользоваться.

Девушка надеялась на скорую «расправу», потому что не было ничего мучительнее холодной и равнодушной вежливости Кэма. Герцог избегал жены и даже не пытался этого скрывать, поскольку пассажиры «Маргариты» – мистер Фокс, мистер Шеридан и лорд Лэнсинг – посреди Ла-Манша перебрались на маленькой лодке на борт британского военного корабля.