Травка подумал даже, что таких маленьких детей, как показал летчик, и вовсе никогда не бывает.
— Ну, пойдем, брат, ко мне, — продолжал летчик. — Мы сейчас вызовем Железнова. В Берлин, говоришь, он улетел? Хорошо, вызовем и Берлин. Тебя как зовут-то?
— Травка.
— Я так и знал. Пойдем, Травка. Ты по-немецки здорово разговариваешь?
— Нет, не здорово.
— Я так и знал. Нужно учиться. На всех языках нужно уметь разговаривать. А то я раз лечу в Токио, — знаешь, город такой в Японии, — вдруг, слышу, мотор начинает шалить. Пришлось садиться. Спустился в поле. Бегут люди. Я их спрашиваю, где мастерская, чтобы машину починить, а они мне тащат рису. Я спрашиваю, далеко ли до Токио, а они мне несут молока. Так и пришлось опоздать по расписанию. Очень было обидно.
Летчик привел Травку в свой кабинет. На синей двери кабинета блестела серебряная дощечка: „Командир аэробазы И. И. Катенин“. В кабинете был радиотелефон. И. И. Катенин поставил ручку на длину волны берлинского аэропорта и стал говорить по-немецки. Травка понял, что он вызывает Железнова. Но, очевидно, Железнова в Берлине не было, потому что командир сказал с досадой:
— Я так и знал! — И стал поворачивать ручку радиотелефона в разные стороны. Из рупора послышался голос:
— Московский аэропорт вас слушает.
— Я так и знал, — сказал командир. (Что бы ни случилось, он всегда говорил: „Я так и знал“.) — Скажи-ка мне, товарищ, нет ли сейчас у вас в порту стратоплана Ангара — Берлин?
— Здесь, недавно снизился, — послышался ответ.
— И Железнов здесь? Заслуженный летчик республики?
— Здесь. Он все ловит телефоном разные города. Разыскивает дочку.
— Так давай его сюда скорее.
Радио пошуршало немного и заговорило другим голосом:
— Слушаю. Кто меня вызывает?
— Железнов, здорово! — закричал летчик. — Это говорит Катенин. Приволокли, понимаешь, мне твой зонтик.
— Какой зонтик? — удивился голос Железнова.
— Не знаешь? Ну, парашют.
— Алютин? А Алюта? Что с ней? Неужели она…
— Ну, вот, я так и знал, — перебил Катенин. — Я так и знал, что будешь волноваться. Летчику волноваться нельзя. Доктор не позволяет. Ничего с ней не случилось. Она себе здесь новых товарищей нашла. Да вот тебе расскажет сам Травка. Валяй, брат. — И он хлопнул Травку по плечу.
Травка раскрыл было рот, чтобы рассказать о том, как он познакомился с Алютой, как с ней расстался, но в это время в радиорупоре раздалось щелканье, свист, хрип и вдруг совершенно неизвестный голос произнес:
— ГРАЖДАНЕ, ВНИМАНИЕ! НА МОСКВАЛЕНСТРОЕ ПРОИЗОШЛА СЕРЬЕЗНАЯ АВАРИЯ. ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ ЕЕ, НУЖНО ОЧЕНЬ МНОГО СИЛ, МОСКВА ОТДАЕТ СТРОИТЕЛЬСТВУ ВСЮ СВОЮ ЭЛЕКТРИЧЕСКУЮ ЭНЕРГИЮ…
И дальше все то, что слышала Травкина мама, слышали ребята в детском саду и все остальные жители города Москвы.
— Я так и знал, — тревожно произнес Катенин, когда радио умолкло. — Посиди здесь, Травка. А я пойду распоряжусь, чтобы все, кто может, вылетали на помощь.
Он встал и быстро вышел из комнаты.
О том, как Травка чуть было не умер с голоду
Травка остался один. Он осмотрелся. В комнате было много странных приборов. На стенах висели чертежи. У одной стены на большой подставке стояло восемь пропеллеров. Все они были разные.
Травка потрогал пропеллеры, а к приборам не стал даже и подходить: он боялся их испортить.
Чертежи, которые висели на стенах, были непонятны.
Травке стало скучно. Он вспомнил, что в детском саду, наверное, уже пообедали. Ему очень захотелось есть.
Но тут отворилась дверь, и вошел человек в белом колпаке и белой куртке. Он был похож на доктора. Только у доктора обыкновенно бывает длиннее белый халат. Даже странно было видеть такого человека среди чертежей, металлических приборов и пропеллеров. Он держал в руках блестящий поднос. Он спросил:
— Это ты — Травка?
— Я, — ответил мальчик.
— А ну-ка, Травка, скушай бычка. Командир приказал накормить тебя досыта, — сказал человек, и сразу стало ясно, что это повар. Он выложил перед Травкой на тарелку такой громадный кусок мяса, что Травка даже испугался. Однако, он взял ножик, вилку и храбро принялся за еду.
Когда Травка пообедал, повар собрал посуду и ушел. Травке опять сделалось скучно. Наверное, и мама давно пришла домой и ждет его, не дождется. И папа, может быть, пришел и рассказывает что-нибудь интересное. Хорошо было бы хоть поразговаривать с ними по телефону. Но телефонная станция не работала. Метро и трамваи не ходили. Итти пешком, — пожалуй, и до ночи не дойдешь.
И вдруг Травка подумал:
„А что, если попросить командира И. И. Катенина отвезти меня домой на аэроплане? У него ведь аэропланов много, и он всеми ими командует. Вот будет интересно: меня даже и не ждут, а вдруг я вхожу и говорю: „Здравствуйте, я прилетел на аэроплане!“
И Травке уже представилось, как он пролетает над детским садом и видит ребят, играющих на крыше. Они кажутся ему разноцветными воробышками. Он помахивает им рукой и кричит:
Вы — ребята-воробьята,
незаметные ребята.
А я сел в аэроплан,
потому что великан…
Ему так это понравилось, что он встал с кресла и пошел к двери искать командира Катенина. Но дверь сама отворилась перед ним, и навстречу ему вышел И. И. Катенин, а с ним другой человек, тоже летчик.
