– Сам-то не говоришь, зачем ходил к ксендзу…
Алексей тоже закряхтел. Не иначе сам сатана его соблазнил на этот идиотский поход. На любой гневный и, казалось бы, неоспоримый аргумент Алексея ксендз находил два-три возражения, смягчая их витиеватостью речи. Пока Алексей искал в густом тумане вычурных фраз заведомо логическую ошибку собеседника, тот окутывал его новым облаком софизмов. Наконец Алексей решил разрубить всю эту паутину ставшего бесцельным спора прямым, как гвоздь, утверждением: «Все равно вы классовый враг Советской власти!» На что получил снисходительный ответ «Как видите, и ваши доводы противоречивы: вы же недавно утверждали, что классовая борьба в стране больше не имеет места. И кроме того, будь я врагом, то, наверное, не благоденствовал бы в здешних умеренных широтах».
Ушел Алексей взбешенным. Соня права: кавалерийским наскоком не обойдешься. Но и не опускать же руки! Волго-Дон строим, университет высотный, а тут действуем точь-в-точь на манер бессмертного Остапа Бендера с его безапелляционным доводом: «Бога нет!» Ладно, там великий комбинатор боролся за единственную душу шофера «Антилопы-гну», а здесь сколько душ?
Алексей снова покряхтел на песке. Еще неизвестно, как Дмитрий отнесется к его самодеятельной антиклерикальной акции. Сказано ведь было – не ввязывайся…
– К ксендзу я ходил, видимо, за сплошными неприятностями, – мрачно ответил Алексей на вопрос Варфоломея.
– Во-во! Только беду и наживешь. Я раз на минутку заскочил в костел, так меня два часа песочили на сборе.
Алексей об этом уже знал из Сониного рассказа. Но не все знал. Когда Варька упустил зловредного хуторского Стефку, он с досады плюнул. И сразу угодил в цепкие лапы костельного старосты. В одной руке староста нес не проданные за обедню свечи, а другой скрутил Варькин воротник.
– В божьем храме плюешь, бахур! А ну, пошли…
Он повлек Варьку в костельную пристройку – притвор, где ксендз переоблачался после службы. Пастырь был не один. Прислонившись к мозаичному окну, стоял глухонемой Дударь. Они о чем-то разговаривали за дверью. Это Варфоломей отчетливо слышал, когда староста пихнул его через порог.
– Вот, пан ксендж! Это хамово отродье плевалось в стенах святого костела. Пусть его отец поучит вожжами своего пащенка.
Ксендз оглядел Варьку и брезгливо сказал:
– Ты стареешь, пан староста. Он же из семьи схизматиков. Православных. Это Мойсенович. Простим недомыслие отроческое… Отпусти его с молитвой.
Варфоломей получил молитвенное напутствие в виде подзатыльника и вылетел наружу. Перебирая в памяти все происшедшее, он вдруг вспомнил о разговоре за дверями притвора. Да, там слышался не только мягкий голос ксендза, но и другой – бас!
Ци-и-каво![9]
Сейчас он спросил у Алексея:
– Скажи, глухонемые могут разговаривать?
– Между собой – да. Знаками.
– Никакими не знаками, а басом. Могут? Хотя бы иногда? Вдруг у них такое время бывает: вылечивается голос. А потом он опять немой.
– Не говори чепуху… В чем, собственно, дело?
И тут Варфоломея прорвало. Начав рассказ с костельного притвора, он переключился на фигуру Дударя вообще и его роль в обнаружении высокопородистых червей, а затем и загадочного ящика. После этого в повествование вполне закономерно вклинилась бабка Настя с ее свидетельством о ящике в саквояже у юного прохожего. В связи с саквояжем упомянуты были исчезнувшая желтая сумка, а также остроносые туфли, в поисках которых Варька гонял на полустанок, а потом докладывал участковому о неудаче.
Так Варька волей-неволей ответил на вопрос Алексея, зачем бегал на вокзал.
Алексея заинтересовал Айвенго:
– А Квентин Дорварда нет в вашем экзотическом краю? Ты что же, в ординарцах ходишь у этого рыцаря без страха и упрека?
На столь звучную должность Варфоломей не претендовал.
– Н-не. Мы просто дружим. Как с тобой. Хоть он и старый.
– Ну, мерси за лестную аналогию. А теперь скажи: все эти туфли, ящики и сумки не имеют роковой связи с закордонным самолетом?
Варька широко раскрыл рот, поскольку о самолете слыхом не слыхал. «Ага, – сообразил Алексей, – полного милицейского доверия парень еще не удостоился. А меня, кажется, уже тянет окунуть башку в эту коловерть без опознавательных знаков».
– Познакомил бы ты меня, Варфоломей, со своим мэтром.
– С Айвенго! Гы-ы, это вставать надо же до зари. Только так и поймаешь его на берегу. Да и то если не с севера ветер. Когда северный, рыба не клюет. Тогда он дома книжки читает. Какую-то… крем-налист… Не выговорю. – Потом подумал и добавил: – Ладно, познакомлю. Может, даже сегодня, хотя тут секретное дело.
Алексей улыбнулся: опять секреты! Варфоломей обиделся на улыбку: не на весь же свет орать, если Айвенго и ему прямо не сказал, что пойдет вечером на разъезд, а только осторожно спросил: «Слушай, друг, ты был на полустанке. Там сразу за кассой стоял стожок сена. Не заметил, есть он или уже свезли?»
Варька все заметил: стог стоял на месте.
Скипидар против снобизма
– Итак, резвимся. Дон-ки-хот-ству-ем… – Дмитрий разделял слога глотками кофе. – С поднятым забралом на штурм ци-та-дели Ватикана. Белый флаг капитуляции с собой увезешь или нам от щедрот своих пожертвуешь – сирым и убогим?
