Алые маки на серых скалах - [78]

— Вот мы воюем, погибаем на фронтах гражданской войны для того, чтобы отстоять наше право на жизнь, на труд, на счастье для всех. И вот свершилось. Мы добились всего. Наши дети, внуки имеют то, чего не имели мы. Они сыты: на — не хочу! — Аня Новикова провела ладонью по горлу. — Обуты, одеты — дальше некуда. При таких, пусть даже для всех без исключения, «буржуйских» условиях этот человек будущего сам-то каким будет? Думается, если он цену хлебу не будет знать и почем фунт лиха тоже — это повредит его личности, сделает его паразитом. Не станет ли мещанином человек и при коммунизме?

— Ну и речугу закатила наша пулеметчица… Жаль, очки не захватил — не слышу без очков! — первым откликнулся Разин. Аня легонько шлепнула его по щеке: мол, не дурачься.

— Человек будущего? Каким он должен быть? Интереснейший вопрос задали, товарищ Новикова! — с любопытством взглянув на девушку, сказал Киров. — Ну, прежде всего, человек будущего будет тружеником. Таким, каким и должен быть, ибо именно труд создает разумное существо. И те условия жизни, которые вы сегодня представляете лишь в вашем воображении, без коммунистического отношения к труду не будут осуществлены. В труде должны реализовываться способности и дарования человека. Преданность идеалам коммунизма — это и высокий уровень профессионализма, и культурное развитие, и гражданственность, и коллективизм, и гуманизм, и доброта… Будущее человека — это всесторонний прогресс человечества в целом. Начиная с его материального бытия и кончая сферой науки, искусства, нравственности…

— Эх, еще надо дожить нам до мира, а уже потом мечтать о будущем, — вздохнул Филипп. — Сейчас ли об этом толковать?

— Да, а путь к миру не близкий. Но ведь дорогу осиливает идущий? Вот мы с вами и в пути…

Со стрельбища возвращались под впечатлением долгой дружеской беседы с Кировым, который, захватив с собой Камо, уехал чуть пораньше остальных на легковой машине.

— Ну и человек Киров… Наш Камо прекрасно убеждает. Но этот душу вывернет, прополощет, очистит и снова перевернет. Умеет же человек правду втолковывать! — вслух выразил общее мнение Разин.

После обеда в столовой при общежитии горкома бойцы могли быть свободными с четырех до шести. Первой мыслью Аси было попытаться снова забежать домой. Но, узнав, что товарищи решили вместе пойти в народный сад, где в четыре часа на митинге будет выступать Сергей Миронович, она тоже потянулась за ними, хотя вечером Киров снова должен был встретиться с бойцами.

Когда камовцы пришли в народный сад, митинг уже начался и Киров произносил речь. Народу собралось — негде было стоять! На трибуне находились видные работники Астрахани, среди которых был и Камо.

Киров говорил страстно:

— Нам предстоит тяжелая и суровая борьба, но знамя наше развернуто перед трудящимися всего мира, и нет такой силы, которая была бы в состоянии заставить нас свернуть его.

Мы вышли в безбрежное море разбушевавшегося империализма, совершенно одни, в обстановке невероятных лишений и борьбы с буржуазным миром. Мы знали, что вышли в последний решительный бой. Мы выдержали все испытания, и теперь мы пересели с нашей небольшой ладьи на крепкий пролетарский корабль…

Ася потеряла было своих подруг, но потом увидела их чуть ли не у самой трибуны и стала протискиваться туда. Ее толкали, поругивали, но она, не обращая ни на кого внимания, двигалась вперед.

Митинг закончился пением под духовой оркестр «Интернационала». Он звучал так стройно, будто исходил из одной груди. «Это есть наш последний и решительный бой, с Интернационалом воспрянет род людской», — прозвучал последний аккорд революционного гимна, и люди стали шумно расходиться.

После митинга отряд отправился в общежитие, а Ася чуть отстала, чтобы хоть на несколько минут зайти в редакцию «Красного воина». Благо это было по пути.

В небольшом, тесно заставленном помещении редакции Ася никого из знакомых не застала. На вопрос, где Лазьян, секретарь ответила, что он в горкоме партии, но вот-вот подойдет.

К сожалению, никакой возможности ждать не было, и Ася вынуждена была уйти, не повидавшись с дорогим ей человеком.

Однако только она повернула за угол, как тонкий девчоночий голос позвал ее: «Асмик!» Она оглянулась и лицом к лицу столкнулась со своей младшей сестренкой.

— Галка, ты откуда? — радостно воскликнула Ася.

— Да я тебя здесь, около редакции, почти целый день прождала.

Ася горячо прижала к себе сестру и несколько раз поцеловала. У нее были тонкие черты лица, большие черные глаза и пышные волосы.

— Но почему ты решила, что встретишь меня именно здесь?

— Мама сказала, что, как бы ты ни была занята, прежде чем уедешь из Астрахани, обязательно зайдешь в редакцию. И верно.

— Я очень рада, что все так удачно получилось, а то, действительно, едва ли сумею еще попасть домой. Передай маме и папе, чтобы они не беспокоились за меня… А ты, Галка, береги их!

— Мне не до этого. Я на фронт ухожу. Деникина бить. Ясно? — вспыхнула Галя. — Слышала, что говорил на митинге Киров?

— Мала еще. И без тебя есть кому воевать! — отрезала Ася.

— Мала? Это в шестнадцать-то лет?

Неизвестно, до чего бы еще договорились сестры, но чудеса этого удивительного дня не кончились.