Алые маки на серых скалах - [36]

— Что же, батенька, вы так мрачно настроены? Выходит, сейчас нас трое знает об отряде, и уже нет тайны? Отряд ведь не может состоять только из одного бойца?

Дзержинский впервые за весь вечер засмеялся.

— Ну, конечно же, нет, Владимир Ильич!.. Речь о необходимости серьезной подготовки. Бойцы должны быть отобраны со всей тщательностью, проверены досконально, потом — хотя бы кратковременные курсы специальной разведывательной службы надо им пройти… Без этого отряд в самом зародыше будет обречен на гибель! Верно я говорю, товарищ Камо?

— Верно, конечно, верно! Но это можно в будущем создавать такие солидные школы разведчиков. А сейчас враг душит, спешить надо! Думаю, срок подготовки можно сократить за счет подбора в отряд опытных, преданных партийцев. Вот над чем надо голову ломать.

— Товарищ Дзержинский поможет.

— Конечно, Владимир Ильич. Завтра мы с Камо детально обсудим все организационные вопросы. Он нам тоже кое-что подскажет. Может, внесет коррективы в созданную нами памятку чекиста.

— Добре! Что касается бойцов для Особого отряда, не сомневаюсь, найдете людей, отличных боевиков. У нас масса молодых, преданных товарищей — детей рабочих. Взять хотя бы курсантов Кремля… Одна такая девушка, которую вы видели на часах у совнаркомовского кабинета, целого вооруженного отряда стоит!

— Это верно. Но у молодежи нет опыта подполья! Справится ли она? — начал было Камо, но, поймав укоризненный взгляд не только Ленина, а и Дзержинского, осекся. Ему стало снова не по себе за свои сомнения. Разве сам он не был когда-то молодым?

— Все мы всё делаем в первый раз, товарищ Камо. И вы в свои пятнадцать лет начинали с больших дел, — сказал Ленин. — Отлично молодежь справится, отлично! Составьте вместе с товарищем Дзержинским план организации Особого отряда для отправки в тыл противника, и быстро! Держите меня в курсе дел!

С этими словами Ленин придвинул свое кресло вплотную к письменному столу и через несколько минут протянул Камо записку.

— Нате, батенька мой, и действуйте! Имейте в виду, что на заседании Оргбюро ЦК партии решили послать на Западный фронт Серго Орджоникидзе, вас, Камо, и еще десять коммунистов, по этому вопросу уже принято постановление. Серго назначен членом реввоенсовета Шестнадцатой армии Западного фронта. Он выедет немедленно. Выедут завтра и другие. А вы пока останетесь и займетесь организацией Особого отряда.

Камо тут же прочел ленинскую записку.

«В Реввоенсовет республики.

Я знаю одного товарища досконально, как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии (насчет взрывов и смелых налетов особенно). Предлагаю: 1. Дать ему возможность поучиться командному делу (принять все меры для ускорения, особенно чтения лекций и проч.). 2. Поручить ему организовать Особый отряд для взрывов… в тылу противника».

Камо с благодарностью посмотрел на Ленина.

Такое доверие вождя было равносильно высшей награде — жизни. Оно было больше жизни. Время шло к трем часам. Ночные сумерки уже начали редеть. Не успели выйти из кабинета, как вошла Крупская. Она выразительно показала на часы.

— Я всегда сожалею, что приходится тратить время еще и на сон. Досадное несовершенство природы, но, увы, мы не можем полностью его игнорировать! — Ленин безнадежно развел руками.

— Ты же сам говорил, что надо придерживаться режима, иначе расклеимся, — укорила его Надежда Константиновна.

— Верно! Только, Надюша, не «режима», а «прижима». Забыла, что ли? Но для этого нужна, конечно, постоянная тренировка. Я бодр, здоров! Кто может определить, сколько нужно сна, чтобы сохранить работоспособность? Вот ты у меня, пожалуй, опять переустала. Прости, сейчас, немедленно же приду и лягу!

Дзержинский и Камо знали, что Ленин переделал не только слово «режим» на «прижим», но и слово «устал» — на «переустал».

— Вы думаете, Ильич так сразу и уснет? По себе знаю, что нет, хоть и ляжет в постель. В таких случаях Ильич предпочитает всю ночь работать за письменным столом, — сказал Дзержинский Камо.

И верно. Пока друзья шагали по пустынным темным улицам Москвы — один в общежитие, а другой к себе, Ленин успел написать Надежде Константиновне записку и положил ее на видное место:

«Надюша! Прошу меня разбудить не позже 9 часов утра. Сейчас три. Я спать не могу. Вполне здоров. Иначе потеряю зря завтрашний день и останусь без налаженного режима».

И так всю жизнь! Он считал себя здоровым даже теперь, после ранения, когда все еще в теле сидели свинцовые пули. Ленин знал, что почти все члены Политбюро работают в небывало, неслыханно тяжелых условиях все двадцать четыре часа в сутки с напряжением всех душевных и физических сил, не считаясь ни с возрастом, ни со здоровьем. Эта болезнь называлась «советской».

3

Остаток ночи Камо не спал, а сидел в красном уголке общежития за столом, где записывал в блокноте свои соображения. Утро застало его за этим занятием. План, до этого казавшийся очень простым, на бумаге занял немало места. Едва дождавшись назначенного Дзержинским часа, Камо помчался к нему.

— Оперативность у вас, скажу я вам, превосходная! После такой тяжелой дороги — бессонная ночь! — Феликс Эдмундович потряс блокнотом Камо.