Альтруисты - [4]

К ним подкрался тот самый зубастый парень.

– Мы тут Зиглера обсуждаем, – сказал он.

– А, Зиглера! – воскликнула Эмма.

– Кто это? – спросила Мэгги.

– Наш препод. Читает лекции по деликтам.

– Что такое деликт?

– Противоправное действие, влекущее за собой…

– А, ладно. Не важно.

Зубастый обиделся.

– О’кей, – сказал он.

Эмма решила их познакомить:

– Это Мэгги, моя школьная подруга.

– Чем занимаешься? – спросил парень, щурясь.

Недавно Мэгги устроилась к одной полячке на Гимрод-стрит – вести беседы с ее новорожденным сыном. Говорить можно было о чем угодно, лишь бы по-английски. Подразумевалось, что ребенок впитает язык с младых ногтей и вырастет билингвом. Но в первый же день, как только мать младенца вышла из комнаты, Мэгги впала в ступор. За целый час она не выдавила из себя ничего, кроме «Э-эм», «У-ум» и «Хм-м»: сперва ее парализовывали нервы, а затем чувство вины – десять баксов она не заслужила! «Простите, пожалуйста, я не могу взять ваши деньги, – сказала Мэгги полячке. – Но к следующему разу я придумаю, что сказать, обещаю».

От голода она не умирала и, честно говоря, не без удовольствия отказывала себе в возможности есть досыта. Это делало ее немножко святой. Мэгги зарабатывала ровно столько, чтобы иметь такую возможность и без труда отказываться от лишних денег. Она скрупулезно ограничивала себя в тратах и потребляла только необходимое, заслуженное количество пищи. Проблема была в том, что ее тело не видело разницы между сознательным голодом и обычным. Оно, тело, не разделяло ее идеологических взглядов и знало лишь один «голод» – нехватку питательных веществ. Поэтому Мэгги худела. За два года скинула шесть фунтов, что, в общем-то, немало, когда у тебя и так нет ни грамма лишнего веса.

Поначалу легкость в теле и головокружение были ей даже приятны. Мэгги ходила по улицам Риджвуда с умеренным трезвоном в голове, размывавшим границы сознания. А потом ее желудок отрастил когти. Впервые она встревожилась, когда потеряла сознание в облаке из пяти ароматов на заднем дворе «Гонконгского супербуфета»: ноги предательски подкосились, и она упала на асфальт. На первом семестре обучения в Дэнфортском университете Мэгги посещала курс «Азы философии: основы западной мысли». Ее хватило ровно на две недели, после чего она выбрала что-то менее умозрительное. За это время Мэгги успела выучить термин «психофизиологическая проблема», но не его определение. И теперь она решила, что как раз столкнулась с такой психофизиологической проблемой. Тело выдвигало Мэгги свои требования, а та ее часть, что определяла ее как личность, – видимо, «я» – парила в вышине, словно шарик на веревочке.

Эмма помахала рукой у нее перед глазами:

– Мэгги! Брайан задал тебе вопрос.

Если не считать малого веса, Мэгги имела удивительное сходство с покойной матерью: у нее были рыжевато-каштановые вьющиеся волосы Франсин Кляйн Альтер и точно такая же бледная россыпь веснушек на переносице. Но если Мэгги была миниатюрной, то Франсин имела крепкое телосложение (не плотное, не коренастое – крепкое), говорившее о твердости моральных убеждений. От отца, с которым Мэгги не хотела иметь ничего общего, она унаследовала слегка выступающий лоб. Форму их черепу, очевидно, придавали могучие удары мятущегося мозга.

– С ней все нормально? – спросил Брайан.

– Тебе надо поесть, – сказала Эмма. – У меня где-то завалялись кукурузные чипсы…

– Нет, нет, – замахала руками Мэгги. – Я не голодна.

– Точно?

Она кивнула. Подумаешь – легкое головокружение!

– Ага.

– Ну ладно. Что ж… Собирайся. Выходим через десять минут.

– Куда?

– Скоро узнаешь.

Мэгги окинула взглядом комнату. Раз в несколько минут кто-то отделялся от одной группы и переходил в другую, а от той группы в свою очередь непременно отделялся еще кто-нибудь. Состав компаний в гостиной без конца менялся, причем количество участников в каждой компании оставалось прежним: эта социальная термодинамика одновременно завораживала и отталкивала Мэгги.

– В том-то и проблема, – сказала она. – Все присутствующие куда-то движутся – из точки А в точку Б.

– В смысле? Мы идем в бар. Все вместе.

Мэгги вскинула брови:

– Только не надо сгребать меня в одну кучу со «всеми».

Эмма вздохнула:

– Здесь такие классные люди собрались. И умные! – Она пихнула Брайана в бок. – Брайан вообще гений.

Мэгги покачала головой:

– Не могу.

– Мэгс! У меня же день рожденья! – Эмма безнадежно улыбнулась. – Ты моя самая давняя подруга. Ну пожалуйста! Один разочек! Ради меня?

А вот это ей даже польстило – неужели она действительно знает Эмму дольше (а значит – лучше) всех? Но ведь понятно же, чем закончится дело. Она купит себе один коктейль за шестнадцать долларов и остаток вечера будет жалеть, что так потратилась. Вдобавок придется слушать беседы о том, почему первый год учебы в сто раз труднее второго, и отвергать ухаживания парней в одинаковых голубых рубашках.

– Извини, никак не могу.

Улыбка Эммы померкла.

– Можешь, но не хочешь. Зря ты все так усложняешь. Жить надо проще.

А вот и нет. Жизнь как раз трудна, причем почти для всех, а те, кому она дается легко, должны сознательно чинить себе трудности – иначе сгниешь изнутри. Мэгги не могла спокойно смотреть на веселье людей, которым было что терять.