Альтерверс - [49]

Станция постепенно наполнялась людьми. Множество тружеников на благо федерации подходили к краю платформы, кто куда мог ткнуться, чтобы ни в коем случае не пропустить поезд, так как следующий будет только через десять минут. Состав Матвея приятно удивил: единый поезд, красного цвета с множеством дверей и окнами, уходящими в крышу. Бросилось в глаза отсутствие кабины машиниста. Управление составами Московского метро осуществлялось удалённо. Матвей зашёл в чистый длинный вагон и сразу обратил внимание на электронные фотографии революционеров и генерального секретаря.

«Интересно, — подумал Матвей, — чем занимается генсек у нас? Забавно если он какой-нибудь алкоголик и даже не подразумевает, что здесь он приравнен к богу.»

Механический голос объявил следующую станцию — «Ленинские горы» и о том, что двери закрываются. Красные огоньки над дверьми замигали и все оставшиеся на платформе, как по команде остановились.

Движение состава практически не ощущалось. Матвей смотрел на людей. Множество непохожих друг на друга жизней, но все как один уткнулись в мобильные телефоны, читали новости или смотрели смешные картинки.

Он вышел на станции «Проспект Маркса», в его мире известная как «Охотный ряд», прошёл по чистому переходу и поднялся наверх. Перед ним предстал Исторический музей, за которым раскинулся Кремль. Древнейшая часть крепости, вокруг которой разросся крупный город. Крепость, которая даже сменив белые стены на красные и орлов на звёзды всё равно смотрелась немного сумбурно среди множества зданий советской эпохи.

Единственным напоминанием о религии возвышался собор Покрова Пресвятой Богородицы, построенный ещё в 1500-е года. Исторический памятник, которого почему-то не постигла участь всех храмов и церквей в городе — снос. Объединённая советская федерация пропагандировала, что только партия и упорный труд помогут достигнуть высшей цели, а церкви в этом мире места нет, так как это обман, придуманный, чтобы дурачить народ. Конечно, оставались верующие, но их со временем становилось всё меньше.

Но главным местом паломничества коммунистов и социалистов со всего света оставался мавзолей. Он отличался от того, который привык видеть Матвей. Постройка из чёрного мрамора, вдвое больше той, что в родной столице Матвея, гордо несла на фронтовой части имя революционера и великого лидера нации. Они двое, в своих усыпальницах лежали неподвижно, словно спали, а их вечный сон охранял караул из нескольких десятков солдат. Пройти к ним мог любой желающий, причём абсолютно бесплатно, но Матвею это всё было чуждо. Он считал, что не должны на главной площади страны лежать два трупа. За эти слова в Объединённой советской федерации его бы вероятней всего отправили в лагеря, лет так на пятнадцать. Тем не менее, очередь из желающих поклониться революционеру и великому лидеру нации змеёй окутывала практически всю Красную площадь.

Время подходило к обеду. Матвей начал замерзать, а так как в центре посидеть в какой-нибудь милой кафешке будет стоить явно дороже, он решил поехать в свой родной район — Ломоносовский, где, кстати и находился ресторан «Гавана».

Он перешёл дорогу и сел в автобус, внешне напоминающий те, которые он видел лет десять назад, но новый и чистый. Его поприветствовала тучная женщина-водитель и попросила не забыть пристегнуться, если он поедет сидя. Мимо знаменитого дома на набережной, через Большой каменный мост они выехали на улицу Димитрова, которая, в свою очередь, переходила в Ленинский проспект. По обеим сторонам Димитрова (которая Матвею привычна под именем Большая Якиманка) возвышались девятиэтажные сталинские дома. Пейзаж становился всё более монотонным, так как различием в сталинках было только расположение балконов и эркеров. Проехав Академию наук пейзаж стал Матвею родным, такой, к которому он так привык. Вышел оперативник через одну остановку после «Гаваны», перешёл Ленинский проспект по подземному переходу и зашёл во двор дома, где он живёт в своём объекте.

Двор выглядел сильно иначе. Вместо ветхой хоккейной коробки — новая, с сеткой и воротами. Игровая площадка для детишек выглядела как будто её поставили только вчера. Дети резвились в снегу, качались на качелях, съезжали с нескольких горок, а их бабушки и дедушки громко обсуждали насущные вопросы. Матвею бросилось в глаза то, что двери в подъезды не металлические, как практически во всей привычной ему Москве, а деревянные. Простые, аккуратные, деревянные. А ещё нет домофонов. Наверное это показатель безопасности. А может установка КГБ, чтобы при проникновении в квартиры не пришлось мучатся с тяжёлыми дверьми.

Неожиданно раздался резкий писк откуда-то из кармана. В этом объекте ему могли звонить только два человека: Дмитрий и Александр Александрович Егоров. Он поднял трубку и услышал заспанный голос своего напарника:

— Ты где?

— Я тебе записку оставил, не видел?

— Не, я только встал и ещё не проснулся. А! Вот! А сейчас ты где?

— Недалеко от «Гаваны». Хочу прогуляться ещё немного.

— Ну ладно. Я пойду поем что-нибудь и подъеду тогда прям туда.

— Договорились, — Матвей сделал небольшую паузу, — не опаздывай.