Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова - [126]

В восьмидесятые годы для меня наступил второй, более высокий этап в моем развитии как историка. У меня уже было написано несколько рукописей, но писал я в стол, как Александр Солженицын, он был писатель-подпольщик, я был учёный-подпольщик. Всё, что я писал, было тайной даже для моих друзей из ВООПИКа. Думаю, я поступал правильно. В нашей среде было много сотрудников спецслужб. Я отношусь к ним без предубеждения. Многие из них сами были или становились истинными патриотами России, и немало помогали мне в дальнейшем в сборе тех или иных материалов. Жаль, я не могу ещё назвать их имён. И среди военных самого высокого ранга было много русских патриотов.

В.Б. Думаю, что в любой организации, особенно идеологического направления, в любом издательстве, в любом журнале, в любой газете, в ЦК КПСС и в КГБ было во все времена немало русских патриотов.

О.П. К сожалению, их там было гораздо меньше, чем наших врагов или просто равнодушных чиновников. И наши сторонники, как мне кажется, были больше запуганы, чем наши оппоненты. Многих вы, Владимир Григорьевич, даже знаете. Эти люди очень здорово помогли мне в работе над «Терновым венцом». Они предоставили мне из тайных архивов немало важных документов.

Первый этап моей работы закончился сбором материалов и подготовкой их для написания уже каких-то важных исторических концепций. Это всё вошло в мою книгу «Святая Русь. Открытие русской цивилизации». Кстати говоря, без скромности могу сказать, что первым ввёл понятие «русская цивилизация» я в своих работах. И впервые это было опубликовано в начале девяностых годов в газете «День». Этот термин многие воспринимали и до сих пор воспринимают в штыки. Но всё-таки для многих серьезных академических учёных этот термин уже считается вполне обоснованным и общепринятым.

В конце восьмидесятых годов я впервые встретился с крупнейшим русским подвижником и мыслителем, митрополитом Иоанном. Встреч было не так много, но он меня просто поразил глубиной мысли. Когда прошло столько лет, я оцениваю как историк: для конца ХХ века владыка Иоанн значил то же самое, что и Иоанн Кронштадский. Он сформулировал для русских самые высшие духовные задачи, которые сейчас стоят перед нашим обществом и нашей страной. Он как бы мне сказал: иди за мной. И я пошёл за ним. Считаю, что встреча с ним, его труды определили всю мою дальнейшую жизнь. В Православие я пришёл к середине семидесятых годов. Сначала это было тайное Православие, ибо я работал в крупном научно-исследовательском институте защитил кандидатскую, а затем докторскую диссертацию, и для меня открыть свои замыслы начальству было равно увольнению. Хотя в самом конце восьмидесятых годов двоемыслие так надоело, что я готов был уйти в дворники, сторожа, лишь бы заниматься любимым делом.

В.Б. И всё-таки, кто вы такой, Олег Анатольевич? Откуда вы взялись? Где учились? Кто ваши родители?

О.П. Отец работал всю жизнь в оборонке инженером, его посылали работать в самые различные объекты России. Долго работал в Свердловске, где я и родился в 1950 году, был директором завода недалеко от космодрома Мирный, это в Архангельской области, в Плесецке. И поэтому всё моё детство прошло вне Москвы. Мама была домашней хозяйкой, у меня была ещё и сестра. Отец некоторое время работал в ракетной области, а тогда дозы облучения не мерили регулярно, и он на испытаниях здорово облучился. Много лет мучился, но работать не переставал, на той же директорской должности, но в Москве. Он был истинный патриот России и привил мне любовь к Родине. Его род был из-под Вязников, там у Платоновых была своя фабрика. Так что происхождение было самое неблагополучное. После революции у них всё отобрали, и они разъехались по России. Стали возвращаться в Вязники лишь в шестидесятых годах, посмотреть на могилы своих предков. Но каждый из них чего-то в жизни добился. Люди были умные, думающие и глубоко верующие. Отец на фронте был ранен. А матушка из Егорьевска. Из старообрядческой семьи. Мой прадед по материнской линии был крупный деятель по народному образованию. Инспектор народных училищ, такой же, как отец Ленина. Видно, тогда уже была такая веротерпимость, что его старообрядчество не мешало занимать высокую должность. Но пришли большевики, чекисты, относящиеся к старообрядчеству крайне враждебно, и почти вся моя родня по материнской линии была истреблена. Уцелели те, кто вовремя уехал, рассеялись по всей России. Даже получали справки, что они родом из крестьян.

В.Б. И когда вы вернулись из Мирного в Москву? О.П. Вернулись, прежней квартиры уже не было, года два ютились в Одинцове, потом жизнь наладилась. Православную основу во мне заложили отец и бабушка, которая меня и крестила еще в окрестностях Свердловска у старообрядцев.

В.Б. После школы куда пошли учиться дальше? Сразу в историки?

О.П. Нет. На исторический в МГУ мне не удалось поступить, и я поступил в Московский кооперативный институт на экономический факультет. Мне казалось, что я много потерял, но в институте я столкнулся с интереснейшими людьми, удалёнными из ведущих вузов Москвы за строптивость. Мендаров Андрей Тихонович и стал моим первым научным наставником. Он был в своё время видным экономистом, даже советником при Маленкове. Он и в дальнейшем следил за моей судьбой, помогал, направлял. Кандидатская была защищена по трудовым ресурсам Америки, а докторская по социологии труда в США, так что я работал в институте как американист, специалист по американской экономике. Впрочем, знание экономики помогло мне и в овладении историей. Мы составляли для политбюро ЦК КПСС и для разных учреждений закрытые справочники. Тираж этих справочников был три-четыре десятка экземпляров. Работа над такими материалами открывала нам доступ и в разные закрытые архивы, давало нам особое положение. Там я познакомился со многими людьми, видными специалистами, которые в дальнейшем и помогли мне собирать материалы для моих исторических книг.