Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова - [108]

К счастью, я не ощущал всей «тяжести» моей диссертации, когда после суточных дежурств читал, писал, сдавал какие-то экзамены. «Критика чистого разума», кто ее мог воспринять, готовясь к кандидатскому экзамену по философии? Это также бесполезно, как изучать «Му-Му» в пятом классе. Но работать приходилось много. Лев Игоревич общался со мной постоянно: изучал, делал замечания, но и хвалил, если нравилась постановка вопроса, а тем более решение. Десять лет он шлифовал меня в ходе многочасовых встреч. Какое-то время спустя уже после защиты Лев Игоревич сказал: «Я думал, что вы совсем не обучаемы, но вы умеете и слушать». Видимо, это была высшая оценка.

Когда я приходил, то обычно мы проводили вместе довольно много времени: беседовали, пили чай, обедали. Часто в разговорах участвовала жена Льва Игоревича – Людмила Алексеевна Демкина. Она занималась Южной Африкой, но – главное, она была основным собеседником Рейснера и знала все о его делах, тем более о немногочисленных аспирантах, которые у него были «штучным товаром», и, как говорили раньше, принимала в них участие. Мы проговаривали и то, что я написал, и темы, над которыми работал Лев Игоревич. Я участвовал в обсуждении его книг в ИВАНе и статей в журнале «Народы Азии и Африки», где раздел библиографии, занимавший значительную часть журнала, долгое время вел Александр Александрович Стариков. С ним и с его женой Зелмой у меня сложились прекрасные отношения. Это то место, где уже более 20 лет всегда рады выслушать все мои «неожиданные наработки» и, как правило, поддержать меня, хотя и не без критики и стимулирующего «скептицизма».

В конце 80-х годов мы задумали с Л.И. Рейснером новую работу. Я уже преподавал на кафедре «Военного страноведения и иностранных армий» Военного института (иностранных языков) в Москве: читал курсы и отдельные темы по Японии, Индонезии, Камбодже, Китаю, Корее, Индии, США. На первых порах требовалось значительное время для подготовки лекций, тем более что, пытаясь понять материал, я хотел заметить повторяемость, найти противоречие, которое бы объясняло динамику развития страны. По чистой случайности Институт располагался в Танковом проезде буквально через дорогу от дома Рейснера, что способствовало общению. Начал подбирать тему для докторской диссертации: «Война как средство общения»; подбирал литературу, уже явно чувствовалось, что ухожу в классическую историю, хотя и понимал ее своеобразно. Затем появилась «Географическая среда в формационном развитии Запада и Востока». Такая постановка понравилась больше; написал статью по теме диссертации, что была опубликована в сборнике, оказавшемся последним для Льва Игоревича. Его смерть была неожиданной и явно преждевременной. Рейснеру исполнилось всего лишь 61. Сейчас мне самому чуть больше 50, столько было Льву Игоревичу, когда мы встретились.

То был 1989 год. Полыхала перестройка. Все менялось. Ушел не просто научный руководитель, а партнер по научным дискуссиям. Круг моего общения сузился до кафедры, где было с десяток офицеров. Я стал больше писать по геополитике, военно-политической проблематике. В начале 90-х сблизился с Дмитрием Трениным в «Новом времени», что случилось благодаря его стилю и умению прекрасно изложить наши обсуждения текущих событий. Еще через пару лет ушел из Военного института, настроение было плохое, кроме того чувствовалось, что армию вот-вот втянут в какую-то авантюру. Я подал рапорт в конце августа 1993 года. Больше уже не преподавал и не носил форму. Мне предложили работу обозревателя в «Новом времени». Тогда еще журнал сохранял большую часть своего былого авторитета, хотя сталкивался с проблемами в области финансов и управления. В апреле 1994 года он чуть не обанкротился. Мне пришлось взяться за то, чему меня нигде не учили. Я стал финансовым директором, но писать продолжал – это было потребностью. Впрочем, склонность к типологизации, т. е. к обобщению, не лучшее качество журналиста. Работа оказалась полезной: я существенно расширил кругозор, побывал за рубежом, встречался с послами, с различными нашими людьми того непростого периода, участвовал в обсуждениях и дискуссиях, но – главное, я постоянно думал и писал, учился писать. В какой-то момент понял: нужно выбирать, либо продолжать писать, либо стать менеджером. Первое было важнее, я ушел из журнала, где стал менеджером, который отодвинул «Новое время» от края, а дальше были желающие управлять кораблем. Я без сожаления сдал вахту.

Вновь вернулся к попытке написать книгу. Но параллельно приходилось зарабатывать деньги. В результате «Кто союзники России?» появилась через три года. Она вышла небольшим тиражом и на мои средства, но разошлась быстро, и до сих пор ее спрашивают и читают, хотя Путин упоминался только раз и, как я сейчас вижу, абсолютно правильно. Книга касалась эпохи перестройки 90-х годов. Оказалось, что геополитические работы со временем приобретают дополнительный смысл, поскольку можно проверить правильность основных направлений анализа по случившимся после публикации событиям.

Книга помогла мне начать внутренний диалог и вернуться к научной работе. Я вырос, мне не нужен научный руководитель, хотя нужны собеседники. Возможно, скоро я смогу кого-то научить чему-то новому. Когда-то директор школы, фронтовик, муж учительницы истории, сам историк, сказал, а ему было уже далеко за шестьдесят, что вот теперь он знает, как воспитать ребенка. Я пока не готов, хотя мои дети – сын и дочь – уже выросли. Но сегодня я знаю, чем буду заниматься дальше. Я буду писать об истории и о геополитике, поскольку это та же история, только прорывающаяся в современность. Может быть, через какое-то время я почувствую, что смогу воспитать и собственных учеников, передать часть того, что я получил от своих учителей, и что проросло уже во мне самом. Без этого знание не дает новых всходов, а только идея, передаваемая в поколениях, залог успеха любого геополитического начинания. Тем более попытки вернуть нам, реставрировать свою и, как следствие, всю древнюю историю.