Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова - [106]

М

МАКАРЕНКО Вадим Владимирович. Заместитель главного редактора журнала «Новое время»; родился в 1953 г.; окончил Военный институт в 1977 г., кандидат экономических наук; с 1971 г. по 1994 г. служил в Вооруженных Силах СССР, занимался радиотехнической разведкой, служил в частях Дальневосточного и Ленинградского военных округов; преподавал на кафедре военного страноведения и иностранных армий Военного института; сфера научных интересов: экономика Японии, генезис японского капитализма, урегулирование этнополитических конфликтов, проблемы миграции, технология военной реформы; публиковался в журналах «Народы Азии и Африки», «Новое время», «Рубежи»; подполковник запаса.

Автобиография. На дежурный вопрос, чем занимаюсь, отвечаю: «Стал писателем». Что не совсем верно, поскольку пишу не прозу, а историю и занимаюсь геополитикой. Некоторым может показаться, что нельзя заниматься геополитикой, сидя дома. Собственно говоря, именно из книги по геополитике «Кто союзники России?», вышедшей в 2000 году, родилась и моя следующая книга «Откуда пошла Русь? Новая география Древнего мира».

Разбирая парадоксы геополитического мышления российских политиков, сформулировал проблему, с которой, как мне кажется, до сих пор не может справиться Россия: противоречие между локальной ментальностью и безмерной территорией, которая в эту ментальность никак не укладывается. Другой особенностью русской и даже российской ментальности я назвал «ветхозаветность», такую черту, которая свойственна дохристианскому религиозному сознанию. Это стремление к Правде, вера в высшую справедливость – в Закон, и явное недоверие к евангелическому христианству с его идеей благодати. Основная парадигма русской и российской ментальности заключена в словах «Бог в Правде». Осталось только найти эту правду, а для меня попытаться понять, откуда такая идеология, откуда такой народ, здесь – среди евразийских просторов, которые столь не похожи на условия его изначального формирования, задавшие ему его неизменяемую ментальность.

Откуда пошла Русь? Этот вопрос стоял до меня, стоит сейчас и, несмотря на то, что я уверен, что какую-то часть русского исторического кода мне удалось понять и найти ключ к разгадке этой «русской ветхозаветности», вопрос останется и после меня, хотя бы потому, что каждый русский будет искать свою правду.

Но случайно жизнь подготовила меня к поиску ответа на вопрос «откуда?».

Когда я в 1977 году закончил с отличием Восточный факультет Военного института иностранных языков, то за излишнюю проницательность и догадливость попал не в какую-нибудь хорошую контору в Москве, а был отправлен в распоряжение командующего Дальневосточным военным округом. В принципе это не было крушением надежд, поскольку, как шутили выпускники ВИИЯ, наша подготовка позволяла выполнять все роли от старшего на машине с песком до помощника министра обороны и выше. Я начал службу с помощника начальника командного пункта в части радио– и радиотехнической разведки на Сахалине.

Что такое разведка узнал, прибыв в часть, на командный пункт, где и научился тому, чем занят сейчас, – «идентификации объектов». Для обычного уха звучит ужасно. Но все просто, если человек пару раз выезжал за рубеж. «Идентификэйшн кард» – паспорт. Документ, говорящий, кто ты. Конечно, тогда никто не использовал это понятие, просто нужно было привязать тот или иной позывной, проявившийся в работе в радиосети, к тому или иному штабу. Я еще не понимал, что не просто служу, а осваиваю основу ремесла историка – учусь идентифицировать объекты («штабы» – это цари и их столицы, «районы учений» – это поля важнейших битв, «места дислокации войск» – это границы держав, «многократные пеленгования цели» – сопоставление многочисленных свидетельств, «вскрытие кодов и шифров» – понимание того, что скрыли или пытались скрыть комментаторы или прямые фальсификаторы, «проверка сведений из разных источников» – перекрестное изучение источников и т. д.). Термин идентификация объектов, которым я сейчас пользуюсь, усвоил тогда же от одного начальника КП, который случайно попал к нам из Москвы.

Тогда на Сахалине служба казалась мне слишком рутинной, слишком простой, слова «аналитик» никто в обиходе не использовал. Наш шеф (ему было лет 35!) по оперативной работе Геннадий Тимофеевич Степашкин называл нас не иначе как «профессора»: «Что надумали, профессора?». Обращение воспринималось, как признак доброго отношения начальства. Мы выявляли новые объекты, идентифицировали их («привязывали»), они периодически меняли позывные, по крайней мере, в ходе учений, мы занимались этим снова и так ежедневно пять лет службы на Сахалине. Я читал, сопоставлял, сравнивал, систематизировал, по букве догадываясь, что происходит от меня за сотни километров.

Этим можно заниматься всю жизнь, но для меня это казалось игрой, которая не могла удовлетворить. Я начал писать диссертацию.

В начале написал работу, где анализировал пути развития третьего мира. С этой рукописью, где рассматривались концепции в основном советских авторов, обратился к Нодару Симония, чью работу тоже не пощадил. К счастью для меня, Нодар Александрович не обиделся, по крайней мере, не сильно на мою «простоту», и даже ответил, правда, по телефону, что в работе есть некоторые мысли, но они настолько сильно перекрываются другими местами, что… В общем надо работать.