Алтайские робинзоны - [27]
Ранним утром ребята уходили или в Сухой Лог, или на берег протоки. Крутой высокий берег был изрыт стрижиными гнездами и изрезан оврагами. Ребята с огромным удовольствием лазали по крутым глинистым берегам, даже в проливной дождь. И чем неприступнее был склон, тем интереснее было на него забраться.
Но с неменьшим удовольствием они путешествовали по карте, разостлав её прямо на траве.
Но с неменьшим удовольствием они путешествовали по карте, разостлав её прямо на траве.
Никогда ребята с таким удовольствием не изучали географию, как теперь. Каждый из них мечтал в будущем стать начальником настоящей экспедиции, исследователем, путешественником, и они водили по карте измазанными в глине пальцами, намечая себе маршруты. Они знали теперь все месторождения золота, медного колчедана, магнитного железняка, знали, где добываются апатиты и для чего они нужны, что добывается в Караганде и на Урале, как образовались различные горные породы, как отличить кубики черного колчедана от золота и многое другое. Они старались приобрести или сделать сами всё, что полагается иметь научной экспедиции: карты, справочники, компас, барометр.
На будущее лето ребята собирались всем звеном сделать куда-нибудь экскурсию, а сейчас набирались знаний и опыта.
С первого сентября начались занятия в школе и увлекательная игра, превратясь в серьёзное дело, была перенесена в школу: ребята организовали кружок по изучению геологии и минералогии. Учительница географии стала замечать, что по некоторым разделам географии ребята знают даже больше, чем полагается по программе.
Однажды, перед Октябрьскими днями, в большую перемену вожатый Коля сказал Шуре:
— Иди, Шурик, к директору в кабинет, зовут тебя.
У Шуры неприятно стукнуло сердце: он вспомнил «бой с фашистами», который устроил вчера во дворе школы. Результатом «боя» было разбитое окно в нижнем этаже. Вспомнил другие свои «грехи» и нехотя побрёл по коридору, стараясь догадаться, о чем будет с ним говорить директор.
За большим письменным столом сидели директор школы Геннадий Васильевич и секретарь райкома комсомола, напротив на стуле — Лёня Вязников, Шурин помощник и сообщник во всех затеях и шалостях.
Лёня быстро взглянул на Шуру и опустил глаза, и Шуре этот взгляд сказал: «Попались мы, брат, с тобой!».
— Садись, Шурик! — ласково пригласил директор и разгладил лежащую перед ним бумажку.
Шура исподлобья взглянул на бумагу и сел.
— Что у тебя с глазом? — осведомился директор.
Под глазом у Шуры был синяк: вчера кто-то ловко попал ему туго скатанным снежком.
— В темноте о столб ушиб, — угрюмо сказал Шура, глядя себе в колени, и покраснел. «Вру, как трус и мерзавец» — с досадой подумал он.
Шура редко лгал, а когда лгал, то ему становилось скверно и он злился на себя.
— Надо быть осторожнее. А нам вот пишут, что в нашей школе есть смелые разведчики, — продолжал директор.
— Мы в борьбу с фашистами играли, — пробурчал Шура.
Директор недоуменно приподнял брови:
— Играли?
Помолчав, он продолжил:
— Нам пишут из Барнаула, что вы с Лёней летом были на Алтае и нашли там богатейшие россыпи золота, самородки, месторождения вольфрамита и осмистого иридия.
Шура, блеснув глазами, быстро взглянул на директора, потом на Лёню, Леня смотрел на Геннадия Васильевича, приоткрыв рот, и на месте щербины Шура увидел два зуба. Они были прозрачно-голубые и меньше своих соседей.
Шура вспомнил Аметиста, волков, подземную пещеру, золото, страшное бурное озеро, и ему показалось, что все это было страшно давно. Он светло и открыто посмотрел на директора.
— Это мы давно ездили, — сказал он и, мельком взглянув на Леню, подумал: «Вот уж у Лёни зубы выросли».
Директор и секретарь стали их расспрашивать о том, где и как они нашли золото, вольфрамит, осмистый иридий.
Шура рассказывал охотно, но немногословно.
Прозвенел звонок, и директор отпустил ребят.
— Зачем это он нас расспрашивал? — шепотом спросил Леня, когда они вы шли в коридор.
— Видишь, письмо о нас из Барнаула пришло, — сказал Шура, блестя глазами и оглядываясь на дверь. У него вновь вспыхнула надежда, что они получат велосипеды, но он ничего не сказал Лёне, боясь обмануться.
Теперь Шура каждое утро шел в школу с затаенной надеждой получить какие-либо вести из Барнаула. Так прошло три дня. Затем качалась подготовка к Октябрьским дням, и думать о чем-нибудь другом стало некогда.
XII
СЕДЬМОГО ноября Шура проснулся рано. В комната было темно, но через неплотно притворенную дверь проникал слабый свет, а из кухни доносились приглушенные голоса матери и Лиды. Шура встал и на цыпочках вышел в соседнюю комнату. Здесь горела маленькая лампочка под зеленым абажуром. От этого в комнате был зеленый полумрак. Что-то таинственное и волнующее было и в этом зеленоватом свете, и в кружевных шторах, спускавшихся до полу, и во всем праздничном убранстве комнаты, и в том, что Лида и мама встали сегодня очень рано и шептались на кухне. Было очень приятно сознавать, что наступает большой праздник и всё так торжественно и хорошо.
Босому на полу стоять стало холодно. Он опять на цыпочках вернулся в теплую постель и натянул одеяло до подбородка. С наслаждением потянулся и снова уснул.
