Алтайские робинзоны - [10]

— Ой-ой-ой! Сколько их! Это дикие собаки, — догадался Шура, — они меня разорвут!

Хотел позвать на помощь Лёню, но ужас сковал язык, Шура упал вниз лицом на песок, стараясь уползти в кусты, и… проснулся.

Это был только сон. Впрочем, не совсем сон. Возле пещеры, действительно, слышалась какая-то возня. Всё тело Шуры, как во сне, сковал ужас. Вот пошевелился Леня и толкнул его локтем:

— Шура, Шура! Слышишь?

Шура приподнялся и посмотрел в щели между камнями. При свете вспыхнувшей молнии он увидел двух волков. Они сидели шагах в десяти от пещеры. Холодная дрожь прошла у Шуры по спине. Он откачнулся от отверстия. Слышно было, как у Лёни стучали зубы. Беспокоился козлёнок. У Шуры у самого зуб не попадал на зуб. Послышались легкие шаги по песку у самой пещеры, царапанье когтей о камень, звуки, какие бывают, когда собака нюхает что-либо. Шура перестал дышать. Вдруг случилось что-то ужасное: посыпалась камни, Лёня закричал страшным, никогда неслыханным Шурой голосом:

— Мама! Мама-а-а!

Шура, не помня себя, ответил ему диким ревом.

Закричал Аметист. Всё закружилось и провалилось куда-то. Кажется, на секунду Шура потерял сознание. Опомнившись, он почувствовал, что крепко вцепился Лёне в плечо, и Лёнино тело под его рукой как-то странно вздрагивает. «Что случилось? Лёню волки разорвали?» — беспорядочно подумал Шура и закричал:

— Лёня, опомнись! Не влезли!

И еще что-то бормотал, не помня себя. В темноте нащупал молоток, топор. Задыхаясь, шептал Лёня:

— Шура, миленький! Мама, мамочка… родная моя!..

Опять тишина, опять осторожные шаги около пещеры, царапанье когтями о камни. Через отверстие сверкнули волчьи глаза. Завозился и жалобно заплакал козлёнок. Сдавленно прошептал Лёня:

— Шура, миленький, умираю я…

Шура крепко сжал его руку:

— Леня, опомнись, слышишь, опомнись! На молоток! Дырка маленькая — сразу не пролезут, а если полезут, бей по голове молотком!

Он вложил Лёне в руку молоток и, сжав рукоятку топора, подвинулся ближе к отверстию. Между ним и волком было не более метра. Его глаза встретились с волчьими. На секунду Шура почувствовал, что под взглядом этих страшных глаз кровь у него останавливается в жилах. Но он весь напружинился, сжал обеими руками топор, раскрыл шире глаза и подался вперёд. Он смотрел, смотрел прямо в эти зловещие огоньки и чем больше смотрел, тем становился смелее. Волк не выдержал человеческого взгляда и, лязгнув зубами, отошел от отверстия. Слышно было, как он полез вверх по склону, царапая когтями камни. Потом послышался топот, как будто кто-то скакал на лошади по горном тропинке.

«Что это такое? Волки так топать не могут», — лихорадочно соображал Шура.

Топот стал ближе, яснее и внезапно смолк, словно кто-то сбежал с тропинки на прибрежный песок. Возле самой пещеры послышалось рычание.

Шура заглянул в отверстие. Мимо, закинув рога на спину, пронёсся олень. За ним с рычаньем скакал огромный волк — величиной с маленькую лошадь, как показалось Шуре. Топот и рычание становились всё слабее, всё дальше, пока не смолкли совсем. Стало слышно, как шумит поток, да изредка где-то далеко лениво погромыхивает гром. Шура всё смотрел в отверстие и сжимал топор. Молчал Лёня, молчал козлёнок. Долго молчали. Наконец, Шура отодвинулся от отверстия и сказал;

— Теперь нечего бояться: все убежали.

— Все? — чуть слышно переспросил Лёня. — Это за кем?

— За оленем.

Шура сидел неподвижно и широко открытыми глазами смотрел в темноту. После сильного возбуждения он чувствовал усталость.

— Они его разорвут? — прошептал Лёня, стараясь сдержать дрожь.

— Конечно, не пожалеют, — ответил Шура и лег на спину. Лёня прижал к груди козлёнка.

— А они не вернутся?

— Нет. Теперь они разорвут оленя, наедятся и не придут.

— Шура, я боюсь. Пойдем завтра домой. Не хочу я больше здесь жить…

И Лёня заплакал.

— Как только рассветает, так и уйдём, — сказал Шура, ласково гладя Лёню по плечу. Он твердо решил идти домой. Не надо золота, алмазов, только бы остаться живым и добраться до дому.

V

ДОЛГО не спали. Все казалось, что кто-то тихонько ходил около пещеры, дышит и лязгает зубами. Уснули, когда уже стало светать.

Разбудил Шуру козлёнок. Он прикоснулся своей мордочкой к его щеке. Шура испуганно вскочил и осторожно выглянул из пещеры. Возле никого не было. Весело кричали кедровки. сияло солнце. На деревьях, на кустах, на траве сверкали бриллианты, аметисты, кристаллы самого чистого горного хрусталя, — тайга после дождя принарядилась. Травы и цветы особенно сильно пахли. На сыром песке виднелись волчьи следы.

— Лёня, вставай скорей! — крикнул Шура.

Лёня вскочил, как будто он не спал.

— Пойдем, Шура, скорей домой, — заторопился он.

— Пойдем, — согласился Шура.

Они вылезли из пещеры. Но тут Шуре стало жалко, что они так и не нашли золота, не нашли вольфрамитовой жилы, и все лишения, опасности, страхи перенесены зря. Было что-то оскорбительное в том, что из-за страха надо бросать нужное и интересное дело. Он тоскливо посмотрел в ту сторону, где вчера искал жилу.

— А жилу так и не открыли, — грустно сказал он.

Лёня тоже посмотрел в ту сторону и вздохнул.

— Страшно, Шура!

Но Шуре было уже не страшно: все заслонило упрямое желание найти жилу. Он заискивающе сказал: