Алтайские робинзоны - [12]

Так он стоял несколько минут, прижимая к себе козлёнка и плача. Затем поставил малыша на песок и, все ещё горько всхлипывая, полез на кедр. Ободрал руки, но все же влез на самую вершину и стал звать Шуру. Кричал пока не охрип. Потом слез, сел под дерево, охватив колени руками, уткнулся в них лицом и зарыдал так, что, казалось, сейчас у него разорвется сердце. В эту минуту он и хотел, чтоб оно разорвалось. Ну, что он будет делать без Шуры, один-одинёшенек в тайге, где стаями рыщут волки?

Кто-то прикоснулся к его руке. Он поднял голову — перед ним стоял козлёнок. Лёня взял его на руки и пошел, сам не зная куда. Остановился на берегу речушки. Солнце было уже низко, его красноватые лучи освещали вершину противоположной горы. В этом красном освещении было что-то зловещее.

Выплакав слезы, Лёня немного успокоился и опять приобрел способность мыслить. Он долго стоял на берегу потока и смотрел на красную от вечерних лучей воду. Лёня понимал, что с Шурой что-то случилось и ждать помощи неоткуда, Он должен действовать самостоятельно.

«Но что могло случиться с Шурой? Куда он ушел? — в десятый раз спрашивал себя Лёня. — Может быть, он сорвался где-нибудь в пропасть и теперь лежит на дне ее израненный, но живой и ждет его помощи». — Эта мысль обожгла Лёню. Он пустился бегом к пещере.

— Скорей, скорей! — шептал Лёня.

Теперь он был почти уверен, что найдет Шуру. Он посадил козлёнка в пещеру и взял топор. Хотел взять лук, но его не оказалось. Значит, Шура ушел на охоту. Лёня не знал даже в какую сторону нужно идти. Возле пещеры песок был сильно истоптан и разобрать следы было нельзя. Он пошел наугад по берегу ручья. Вскоре он увидел на прибрежном песке множество волчьих следов.

Лёня испуганно огляделся. На склоне горы он заметил сломанную ветку. Излом был свежий. Густая трава была примята; видно, что шел человек. Кроме Шуры здесь некому было ходить. У Лёни не оставалось сомнения, что это след его товарища.

А с Шурой произошло вот что.

Наловив рыбы, он возвратился к пещере. Невдалеке ходила по песку какая-то птица, похожая на куропатку, и что-то клевала. У Шуры мелькнула мысль:

«Должно быть, куропатка. Сейчас подстрелю её».

Осторожно, чтобы не спугнуть птицу, он сбегал в пещеру за луком. Стрела звенькнула и зарылась в песок. Птица не спеша поднялась, перелетела на другое место и опять стала расхаживать, как ни в чем не бывало. Шура осторожно стал подкрадываться. Но не успел он спустить тетиву, как куропатка поднялась и перелетела в кусты. Шурой овладел охотничий задор. Он стал искать птицу, вспугнул ее. Она взлетела на дерево, Шура выстрелил. Птица было полетела, но тяжело упала в траву.

— Ага, попалась, которая кусалась! — крикнул Шура и кинулся за ней.

— Фррр! — птица поднялась прямо из-под ног Шуры, тяжело боком полетела над самой землей; она была только ранена.

— Ах, ты, какая! — с досадой сказал Шура. Погодя же, я тебя перехитрю.

У Шуры не было больше стрел. Он решил преследовать раненую птицу, пока она совсем не измучится, Тогда он ее возьмёт голыми руками. Как только она садилась в кусты, он её выпугивал и шёл за ней. Она перелетала всё меньшее расстояние и поднималась все ниже. Наконец, забилась в кусты. Шура долго шарил в зарослях. Птица выдала себя тем, что затрепыхалась, и он быстро поймал её.

Преследуя птицу, Шура не заметил, как ушел очень далеко. Обратно решил идти не по следам, а напрямик. Дошел до такого места, что идти дальше было нельзя: путь преграждали огромные, поросшие мохом камни, нагроможденные в хаотическом беспорядке. Будто какой-то великан отламывал огромные куски скал и бросал их сюда. В расщелинах росли деревья и папоротники. Шура попробовал обойти это место, но везде видел ту же картину. Тогда он решил идти прямо. Он стал прыгать с камня на камень, но не заметил расщелину, прикрытую мхом, и провалился. От боли потемнело в глазах. Он едва вытащил оцарапанную до крови ногу, вернулся обратно, прыгнул на мох и упал. Острая боль полоснула по сердцу, и перед глазами закружились черные мухи. Он застонал. Стиснув зубы и закрыв глаза, некоторое время лежал на спине. Острая боль прошла, но осталась тупая, ноющая в левой коленке. Осторожно он попробовал встать, но только задел ушибленную ногу, как опять словно полоснуло ножом и он едва не потерял от боли сознание.

«Наверное, сломал ногу. Что теперь делать?» — подумал Шура. Ему стало страшно. Он вспомнил кошмарную ночь, волков. С наступлением ночи его растерзают волки. Лёня останется один и погибнет: куда он без него пойдёт?

Шуру охватило отчаяние. Мозг его упорно искал выход, но выхода не было. Может быть, влезть на дерево? Но это невозможно при такой боли. Может быть, придёт Лёня? Оставалась одна надежда на Лёню. Но солнце катилось на запад со страшной быстротой, а Лёня не приходил. Донимала откуда-то взявшаяся мошкара. Она лезла в нос, в глаза, разъедала за ушами. Шура ждал, терпеливо ждал, с надеждой прислушивался. Иногда он принимался кричать и спять прислушивался. Долбил дятел, назойливо жужжали комары и больше ничего не было слышно. Скоро наступит ночь и тогда… тогда… Шура отлично понимал, что может быть тогда.