Алтай 2009-01 - [64]

— Железная дорога сейчас расстроена. На многих станциях нет угля, не работают водокачки. Но, думаю, с Божьей помощью мы пробьемся.

— Как же могло дойти до этого? — удивилась Александра Федоровна. — В прошлом году из Петрограда до Тюмени мы доехали за три дня.

— С тех пор в России произошла еще одна революция, — сказал Яковлев, поклонившись. — Я к вам скоро зайду, а пока мне надо обойти поезд.

Он закрыл дверь и пошел к следующему купе. Оно было открыто, у порога стоял Гузаков. Он тоже выглядел усталым. Две верхние пуговицы его гимнастерки были расстегнуты, нечесаные волосы топорщились копной, лицо обросло двухдневной колючей щетиной. Последний раз Гузаков брился еще в Тобольске.

— Умывальник работает? — спросил Яковлев.

— В этом поезде все работает, — ответил Гузаков.

— Сходи, побрейся. Потом нам надо поговорить.

Яковлев проводил его до тамбура, в котором стояли двое конвойных. Только сейчас он вспомнил, что до сих пор не видел Авдеева. «Может, отстал?» — с мстительной надеждой подумал Яковлев, не хотевший больше встречаться с шлощекинским соглядатаем. Но тут же подумал: «Авдеев не может отстать. Наверняка сидит в соседнем вагоне». Он прильнул лбом к холодному стеклу двери вагона. За ним виднелись только звезды, да рассыпающиеся по небу красные искры, летящие из паровозной трубы. Ночь была настолько темной, что сквозь нее нельзя было рассмотреть даже силуэты деревьев, торопливо бежавших за поездом вдоль железной дороги.

Из туалета вышел гладко выбритый, аккуратно расчесанный, со щегольским пробором на голове Гузаков. Яковлев молча посмотрел на него и направился в купе. Гузаков прошел вслед за ним и закрыл за собой дверь. Он понял, что предстоит серьезное дело, иначе бы Яковлев не попросил его побриться. Он заставлял боевиков приводить себя в порядок перед каждым налетом на кассу. Очевидно, считал, что это дисциплинирует людей и так они вызывают меньше подозрений. И если сейчас он снова обратил на это внимание, значит, предстоит что-то опасное. Внутреннее чутье и без того подсказывало Гузакову, что после того, как они сели в поезд, обстановка кардинально изменилась.

Яковлев сел к окну, положил руки на маленький столик и оглядел купе, словно боялся, что в нем может оказаться посторонний. Потом спросил, глядя на Гузакова:

— У нас есть люди, знакомые со сцепкой вагонов?

Гузаков помолчал несколько мгновений, затем сказал:

— Есть один. Зачем он тебе?

— Кто он такой? — спросил Яковлев.

— Чернышов. Работал в уфимском депо.

— Нельзя нам ехать через Екатеринбург, Петя, — тяжело вздохнув, сказал Яковлев. — Не пропустит нас Голощекин. Они уже все решили. Я это понял по Заславскому.

— Веришь, нет, но я тоже об этом подумал, — ответил Гузаков. — Еще на подъезде к Тюмени. Как только увидел у моста Заславского и его чекистов, сразу подумал — они нас переиграют. Или здесь, в Тюмени, или в Екатеринбурге. А почему ты спросил про сцепщика?

— А потому, дорогой Петя, что ехать мы можем только до Тугулыма. — Яковлев достал из кармана часы в немного потемневшем серебряном футляре, щелкнул ими, открывая крышку, и, посмотрев на циферблат, сказал: — И времени у нас на все про все тридцать минут. Посылай Чернышова в первый вагон, пусть выходит на площадку и, как только поезд остановится, сразу же отцепляет паровоз. А затем бежит к заднему вагону. Нас в Тугулыме ждет другой локомотив, который повезет до Омска. Ты к паровозной бригаде посади наших ребят. Надеяться здесь ни на кого нельзя.

— Мы когда-нибудь перестанем играть со смертью? — смеясь, спросил Гузаков.

— Только тогда, когда попадем в ее объятья.

— А куда мы поедем после Омска? — спросил Гузаков.

— Ты хочешь знать об этом прямо сейчас? — Яковлев, прищурившись, посмотрел в глаза Гузакова.

— Сейчас не хочу, — ответил Гузаков. — Вот когда проедем Омск, тогда скажешь.

— Я могу сказать и сейчас, — таинственным голосом произнес Яковлев.

— Не надо, — засмеялся Гузаков. — Чем больше человек знает, тем страшнее для него жизнь.

— Смотри, и ты становишься философом, — заметил Яковлев.

— Это не философия, — ответил Гузаков. — Это опыт.

Яковлев поднялся, снял пальто, повесил его на крючок у двери и посмотрелся в зеркало. Пригладил ладонями волосы и направился в соседнее купе. Гузаков пошел в голову поезда искать сцепщика Чернышова.

В соседнем купе Государь о чем-то тихо разговаривал с дочерью. Они сидели рядом на нижней полке. На другой полке лежала Александра Федоровна. Ее ноги были прикрыты черной шалью. Увидев в дверях Яковлева, она подняла на него глаза.

— Устали? — участливо спросил Яковлев.

— Нет, — сказала Александра Федоровна и, откинув шаль, села.

Николай и Мария перестали говорить и повернулись к Яковлеву.

— Если у вас есть желание, Ваше Величество, — сказал он, повернувшись к Государю, — я могу сказать, чтобы принесли чай.

— Скажите, пожалуйста, — попросила Мария.

Яковлев выглянул в коридор вагона и жестом подозвал стоявшего у дверей тамбура конвоира. Когда тот подошел, он приказал:

— Скажи проводнику, чтобы пришел сюда.

У проводника оказался готовым не только кипяток, но и чайная заварка. Через несколько минут он принес четыре стакана в хороших подстаканниках и поставил их на столик у окна. Мария достала из сумки небольшую картонную коробочку с печеньем. Открыв коробку, она предложила Яковлеву: