Алтай 2009-01 - [54]

Милица Николаевна была в то время близкой подругой Императрицы. Она и уговорила ее хотя бы одним глазком взглянуть на богомольного старца. Александра Федоровна согласилась. Но увидела в нем совсем не то, чем восторгалась Милица Николаевна. Ее поразили не простонародная речь Распутина, а его взгляд. Когда он смотрел на нее, его серые глаза начинали темнеть до такой степени, что против воли замирало сердце и возникало желание раствориться в них. Встречаясь с ним взглядом, Александра Федоровна чувствовала, что ее воля становится скованной, ей хочется расслабленно сидеть в кресле и, закрыв глаза, уходить в сказочный, неведомый мир. Хотелось слушать его и подчиняться его воле. Но Императрица сама обладала очень сильным характером. Она с такой страстью уставилась на Распутина, что его взгляд тут же потух, и он отвел глаза в сторону. Воля Императрицы оказалась намного сильнее воли старца. Однако вскоре Распутин проявил то, что навсегда сблизило его с Александрой Федоровной.

Маленький Алексей неловко повернулся и ударился локтем о ножку стула. Уже через полчаса у него страшно распухла рука и поднялась температура. Он, не переставая плакал, не в силах переносить боль, и ни один врач не мог облегчить его страдания. Пришедшая во дворец Мидица Николаевна посоветовала Императрице позвать Распутина и попросить, чтобы он заговорил мальчика от боли. Александра Федоровна согласна была на все, только бы спасти сына. Распутина вызвали во дворец, он вскоре явился, погладил Алексея по голове, прочитал молитву и мальчик успокоился. А через день пошел на поправку. С этого времени он и стал для Александры Федоровны главным спасителем сына.

Императрица не любила высший свет с его сплетнями, интригами, открытой и потаенной завистью, местью за успех и радостным злорадством по поводу каждой неудачи противника. Оставшаяся в раннем детстве сиротой и выросшая в путиранских[1] условиях английского королевского двора у своей бабушки королевы Елизаветы, она не могла понять выставляемой напоказ безумной роскоши русского высшего общества и особенно откровенного распутства дам из самых знаменитых семей.

Однажды на приеме, которые поначалу часто устраивала Александра Федоровна, она увидела полуобнаженной молоденькую княгиню. Шокированная царица тут же послала к ней фрейлину и попросила передать, что в Гессен Дармштадте, где родилась будущая Императрица России, дамы так не одеваются.

— Вот как, — выслушав фрейлину и еще больше обнажив свое тело, удивилась княгиня. — Передайте Ее Величеству, что в России мы одеваемся именно таким образом.

После этого Александра Федоровна резко сократила количество приемов. Мало того, сама вычеркивала из списка приглашенных тех дам, которые были замечены в любовных интрижках. Хотя некоторых из них ей было искренне жаль.

Ее мучило бросающееся в глаза безделье и бесцельное прожигание жизни молодых и красивых дам из высшего российского света. Пытаясь сделать их существование полезным, молодая Императрица организовала в Санкт-Петербурге общество рукоделия, члены которого должны были связать по три предмета одежды для бедных. Ей казалось, что от желающих участвовать в таком благородном деле не будет отбоя. Но кроме Императрицы и ее фрейлин никто не пришел ни на одно заседание общества. Петербургские дамы передали, что у них для этого нет времени.

После этого между Императрицей и петербургским светом возникла разделительная полоса, которая все больше становилась непреодолимой. У Александры Федоровны пропало всякое желание общаться с дамами из высшего света. Привыкшим же к неограниченной свободе экзальтированным русским княгиням и графиням общество молодой Императрицы казалось не просто скучным, а даже нудным. Их влекли кутежи, шумные вечера с цыганскими хорами, плясками и легкомысленными кавалерами, безумные скачки в санях по заснеженному Петербургу из одного ресторана в другой до тех пор, пока не закончится ночь и не наступит утро. В этом они видели смысл своей жизни.

Александра Федоровна нисколько не сожалела о разрыве с петербургским светом. Будучи внутренне натурой страстной, она всю свою любовь отдала семье. Она преподавала детям музыку, поскольку хорошо знала ее и блестяще играла на фортепиано, ставила с ними спектакли, читала книги, разучивала стихи, ходила на молебны. Она была бы абсолютно счастлива, если бы не болезнь любимого сына и Наследника Алексея. А единственным лекарем и утешителем его в болезни был Распутин.

Каждое его появление во дворце вызывало в Петербурге целый поток сплетен. Ведь петербургские дамы и о царской семье судили по себе. И чем меньше общалась с ними царица, чем более замкнутой становилась ее жизнь, тем грязнее распускались сплетни. Дамы хотели, чтобы царица походила на них. А когда убедились, что она никогда этого не сделает, стали распространять о ней легенды.

Сначала Александра Федоровна бурно возмущалась ложью, плакала, жаловалась мужу. Потом убедилась, что сплетни — это основа существования петербургского общества. Отними их, и ему нечего будет обсуждать. А без этого жизнь станет скучной. Чего только не говорилось об отношениях Распутина и царской семьи. Некоторые дошли до того, что выдавали себя за свидетелей интимной связи Императрицы и Распутина. А уж о его отношениях с Анной Вырубовой и говорить нечего. Та по их рассказам просто не вылезала из его постели. Но когда в прошлом году находившуюся по распоряжению Керенского в тюрьме Анну Вырубову обследовали врачи, то к своему полному удивлению установили, что она девственница. Об этой унизительной процедуре бывшая фрейлина написала своей бывшей Императрице в Тобольск. Плюнуть бы в лицо всем этим сплетникам, но теперь и они почти все арестованы и находятся в большевистских тюрьмах.