Алтай 2009-01 - [26]

— Отчего же? — ответил Кобылинский и тут же спросил: — А вы что же, прибыли сюда без всякого багажа?

— О моем багаже заботятся мои люди, — сказал Яковлев.

На улице уже совсем стемнело. Над Иртышом и его высоким берегом, увенчанным кремлем, рассыпались переливающиеся ледяным блеском звезды. На фоне ночного неба четко вырисовывались величественные очертания церквей. К ночи подморозило, тонкий ледок, покрывший лужицы, хрустел под ногами. Воздух был удивительно чистым и свежим, уже напитанным особыми, ни с чем не сравнимыми запахами весны. Яковлев вдохнул его расширенными ноздрями и, повернувшись к Кобылинскому, спросил:

— Не надоело вам здесь, Евгений Степанович? Все-таки городок маленький. Скучно. Да и служба однообразная.

— Я воспитан солдатом. И хотя в России уже нет армии, до сих пор чувствую себя им. А для солдата служба везде одинакова. А вы разве не служили? — Кобылинский остановился и посмотрел на Яковлева.

— К сожалению, не довелось, — ответил Яковлев. — Был занят другими делами.

— Как вам это удалось во время войны? — удивился Кобылинский. — Сидели в тюрьме или были в ссылке?

— Разве я похож на человека, который сидел в тюрьме? — спросил Яковлев.

— Многие революционеры побывали в тюрьмах, — Кобылинский шагнул в сторону, обходя лужу. — Такова участь всех, кто выступает против власти. Большевики ведь тоже будут сажать в тюрьмы. Без этого не обойтись.

— Вы правы, — ответил Яковлев. — Как же иначе удержать власть? Достоевский говорил: отними у русского человека Бога, и он превратится в зверя. Я скажу другое. Русский человек превратится в зверя и в том случае, если перестанет бояться власти.

— Власти или закона? — уточнил Кобылинский.

— В принципе — это должно быть одно и то же, — сказал Яковлев. — Ведь всякая власть должна быть гарантом закона. Но беда в том, что в России никто никогда не соблюдал закон.

— Почему же тогда большевики разогнали Учредительное собрание? — спросил Кобылинский. — Ведь его избрал народ. Сейчас именно оно должно быть олицетворением законности.

— Учредительное собрание больше чем на треть состояло из большевиков, — заметил Яковлев.

— И этого, по-вашему, оказалось мало? — Кобылинский повернулся к Яковлеву, стараясь заглянуть ему в глаза, но тот опустил голову.

Они остановились у темного, островерхого костела, один скат крыши которого накрыл черной тенью высокий берег Иртыша. Это сооружение по своей архитектуре резко отличалось от всех зданий Тобольска. Яковлев сначала не обратил на него внимания, затем, удивившись, спросил:

— Откуда здесь католический храм?

— Его поставили пленные шведы, — сказал Кобылинский. — После Полтавской битвы Петр I сослал в Тобольск много шведов. Тобольский губернатор разрешил им построить здесь свою церковь.

Яковлев замолчал, задумавшись о чем-то, потом сказал:

— Удивительный город. Куда ни ступишь, везде история. Мы с вами тоже можем войти в историю.

— Я не хочу играть в ней роль Пилата, — резко сказал Кобылинский, — Это не для меня. Я вообще не хочу входить ни в какую историю.

— Почему вы заговорили о Пилате? — спросил Яковлев.

Они снова вышли на улицу, на которой стоял губернаторский дом. Окна его второго этажа тускло светились, из-за плотных штор наружу не проникало ни одной тени. Глядя на них, Яковлев пытался представить, чем занимается сейчас царская семья, но, сколько ни силился, ничего не мог вообразить. Он вдруг понял, что ничего не знает об этой семье. Он видел на портретах и в кинохронике только царя. Но что представляет из себя царица, которую вся левая пресса пыталась выдать за немецкую шпионку, как выглядят четыре молодые царевны и царевич Алексей, он не знал. Его мысли прервал Кобылинский.

— Почему я заговорил о Пилате? — переспросил он. — Потому что нельзя отдавать на суд толпе того, кого ей посылает Господь. Все, что лишено нравственного начала, рано или поздно получает возмездие.

— Вы имеете в виду бывшего Императора? — Яковлев повернулся к Кобылинскому, пытаясь понять, куда клонит полковник. — Николая послал Господь русскому народу?

— Завтра вы познакомитесь с ним, — сказал Кобылинский. — Вы же прибыли сюда именно за этим?

— Вы долгое время находитесь рядом с ними. — Яковлев остановился, глядя на тусклые окна губернаторского дома. — Скажите честно, у вас ни разу не было с ними никаких эксцессов? Никаких истерик или требований с их стороны, никаких протестов?

— Ни одного, — ответил Кобылинский. — За все это время я не видел со стороны Государя ни одного хмурого взгляда.

— Удивительное самообладание, — заметил Яковлев.

— Да, — согласился Кобылинский. — Это привито им всем с молоком матери.

— В какое время к ним лучше всего прийти? — спросил Яковлев.

— После обеда. — Кобылинский поднял голову, посмотрел на губернаторский дом и спросил: — Что вы намерены здесь делать? Какова настоящая цель вашего приезда?

— Буду с вами откровенным, — сказал Яковлев. — Советское правительство решило, что миссия вашего отряда должна быть закончена. Вы с честью выполнили возложенное на вас задание. Теперь настала пора сменить вас.

— Я уже давно думал об этом, — глухо произнес Кобылинский. — Если сменилась власть, должен смениться и отряд. Ведь нас сюда посылал Керенский.