ALT-КОТ - [60]

— Конечно, Вениамин Семенович, — ювелир умел делать такие вещи, что Тиффани и Картье и рядом не лежали. Знающие люди передавали его телефон и его самого из рук в руки, от незнакомых людей заказы он не брал принципиально. — Вот он.

Гольцман открыл старый потрёпанный дипломат, еще из 20 века, взял у меня коробочку, открыл.

— На первый взгляд, юноша, я бы сказал, что их надо обработать. А на второй назвал бы себя старым дураком, такие камни нельзя портить, это чудо. Не хотите продать?

— Эти — нет.

— Понимаю, понимаю. Если будут еще, я возьму всю партию, не торгуясь. Поверьте, и спросите своего дядю, Гольцман всегда дает хорошую цену. И в следующий раз звоните прямо по тому телефону, который я только что дал, не беспокойте Юру. Этот поц обязательно захочет свой процент, а разве два приличных человека не могут договориться сами?

— Могут, Вениамин Семенович.

— Я вас умоляю. Зовите меня просто дядя Веня. Вы же мне как родной.

Ну еще бы, за те деньги, которые я ему перевел, я уже стал практически его любимым сыном.

Дядя Веня аккуратно раскрыл бархатную папочку, положил основы, сделанные в виде шумерских клинышков, цепочку, достал из специального отделения инструменты и практически без примерки, в одно касание прикрепил камни, продел цепочку в отверстие, полюбовался, сложил в коробочку и протянул мне.

— Потом просто скажите, как все прошло. Только без подробностей, мое старое сердце не выдержит.

— Спасибо, дядя Веня, — я встал.

— Зай гезунд, юноша. И не забывайте старого человека, звоните. Помните, что я сказал про камни.

— Не ожидала, Марк Львович, — Ира, едва я уселся на свое место, тронулась.

Пока она валялась на полу, а потом три-четыре часа в себя прийти не могла, я Катю долечил. Точнее говоря, мы с котом, и не то, чтобы совсем, но сделали что могли. Врачам я строго-настрого запретил в течение недели ее трогать, вообще. Если внутривенка, то не через руку, никаких ИВЛ и прочего антиквариата, и вообще лучше не подходить близко. Врачи кивали и с ужасом смотрели на отросшую руку, такого в их практике никогда не было. Ничего, пусть привыкают, месяц, может год, и тут появятся новые лекари, медицина останется, но как вспомогательное средство для пси-воздействий, ведь ту же руку, если ее пришить свеженькой, псион гораздо легче приживет, чем если, как я, новую делать.

Уфимцев подошел, обнял меня крепко и стоял так минуту, не меньше, я даже заскучал. А потом пообещал, что сделает для меня все, что сможет. Кроме одного — согласия на наши с Катей отношения. В принципе, я с ним был согласен, тупиковый вариант. Не в первый раз пожалел, что Анур отсюда свалил, а то расхлебываю по сути его проблемы.

Так что теперь мы с Ирой возвращались обратно, домой.

— Вы решили под себя подмять поставки левых камушков? — продолжала она.

— Это ты о Гольцмане? Ира, я удивляюсь, как ваше управление вообще кого-то может ловить. Делами занимается его старший сын, дядя Веня только следит и в текучку никогда не влезает. А канал организует его брат из Канады.

И замолчал. Десять минут Ирина молчала, а потом не выдержала.

— Если не узнаю, умру от любопытства.

Вообще девушка стала раскрепощеннее и разговорчивее. Поток не растворил в себе блок Анура, но слегка изменил его. На одной моей силе ничего бы не вышло, организм Кати сопротивлялся, и схема попала между двух полюсов, каждый из которых принадлежал мне. Да и держался-то он там из последних сил, без подпитки.

— Ладно, останови здесь.

— Прямо на трассе?

— Ну да.

Ира сьехала на обочину, повернулась ко мне.

— Дядя Веня не просто деляга, он шикарный ювелир. Но у него есть особенность — делает вещи для конкретного человека, и очень обижается, если кто-то его творение продает, или дарит не тому, а точнее — не той. А обижаться Гольцман умеет. Вот, смотри, — и я протянул ей коробочку.

Ира раскрыла, сначала смотрела недоумевающе. Ну да, на первый взгляд ничего особенного, стандартный кулон под старину на тонкой цепочке, словно в магазине купили. Понимание приходит чуть позже. В этом случае — через минуту.

— Не понимаю, что со мной, — сказала девушка. — Смотрю на него, и из рук выпускать не хочется.

— Это что, — махнул я рукой, — ты попробуй примерь.

Девушку не надо было уговаривать. Она застегнула цепочку, посмотрелась в зеркало. А потом закрыла глаза, и еще раз посмотрелась.

— Я не знаю, как это описать, Марк Львович, но словно удобную вещь надела. И почему-то смотрится он не так, как в коробочке.

— А это, Ира, талант. Не только одаренные умеют делать чудеса.

— Класс, — девушка протянула руки, чтобы расстегнуть застежку. — Это вы кому купили, Ашши? Или Кате?

— Тебе, — пожал я плечами. — Подарок.

Ира замерла. Потом колье сняла, положила подчеркнуто аккуратно в коробочку, протянула мне.

— Я такие подарки, Марк Львович, от посторонних мужчин не принимаю. А тем более от начальства.

— Вот дурочка. На свадьбу тебе подарок.

— Простите?

— Ну вы же с Серегой женитесь, ему я вот эту висюльку подарить не могу, засмеют. А тебе — могу.

— С чего это вы решили, что мы собираемся… — девушка уже позабыла, что собиралась отдать коробочку, — откуда вы узнали?

— Этот шлимазл матери разболтал. А Ольгу Петровну ты знаешь. Так что бери. Бери, говорю. Сказал же, дядя Веня делает украшения для конкретных людей. Вот это он сделал для тебя.