Алмазы для Бульварного кольца - [68]

– ВПЖ?

– Военно-полевой женой одного руководителя МПЛА. Он даже был включен в состав партийной делегации на Двадцать четвертом съезде КПСС во главе с известным тебе Ниту Алвешем, главой внутренней администрации. Тебе еще интересно?

– Да-да, очень.

– Так вот, самое забавное случилось потом. Алвеш этот выступал на съезде от имени правящей партии, и тогда даже ходили слухи, о том, что с Агостиньо у Москвы появились разногласия, мол, она теперь ставит не на Нето, а на Ниту. – Сергей усмехнулся своей, как ему показалось, удачной шутке. – Ниту Алвеш и его сторонники, включая мужа нашей Оливии, не во всем соглашались с партийной линией. Закончилась вся эта история тем, что его поддержала часть офицеров и интеллигенции. Они организовали бунт против МПЛА. Случилось это двадцать седьмого мая семьдесят седьмого: взяли штурмом столичную тюрьму, чтобы освободить заключенных там диссидентов и прочих несогласных. Понятное дело, власть на это молча смотреть не стала, Алвеш и его офицеры и солдаты были арестованы, «фракционеров» хватали пачками на улицах, бросали в тюрьмы, пытали, казнили. МПЛА тогда поддержали наши и, главное, кубинцы: «кубаши», те вообще, говорят, сами участвовали в допросах и в пытках.

– А что стало с ее мужем?

– Я смотрю, тебя личная жизнь твоей спасительницы волнует больше, чем судьба страны, где ты исполняешь интернациональный долг! – Сергей изучающее посмотрел на Олега. – Вижу, ты прямо запал!

– Не то слово – взрыватель, – развел руками Олег.

– Не морочь себе голову. Про мужа ничего не знаю, скорее всего, расстреляли, как и всех остальных. Спроси ее сам.

– Ты в своем уме?

– Нет, в твоем, – усмехнулся Серега и посмотрел на дверь, за которой раздался легкий стук. Не дожидаясь ответа из палаты, дверь отворилась, и в палату снова вошла Оливия с медикаментами.

– Я пойду покурю пока, – сказал Сергей и встал со стула, показав жестами, что ненадолго выйдет.

– Оставайтесь. Это быстро, – улыбнулась Оливия.

– Не-не, иди-иди, покури, – посмотрел с улыбкой на товарища Олег. – Мой друг просто ревнует меня к вам, Оливия. А ему ведь у него дома семеро по лавкам, престарелые родители, жена и еще другая женщина. Иди уже! – Олег снова выразительно взглянул на Погодько. – Жизнь проходит, а ты все еще здесь…

– Ладно, скоро вернусь, – тот показал сигарету, которую достал из пачки, будто это были песочные часы. – Перекурю и вернусь. Жизнь измеряется перекурами, – добавил он. – Или пеплом. – Серега заткнул сигарету за ухо и вышел из палаты.

– Это твой друг? – спросила Оливия, надевая стерильные перчатки и раскладывая перед собой спиртовые ватные шарики, одноразовый шприц с иглой, ампулу с препаратом.

– А что, похоже? – перевернулся Олег на живот и сдвинул вниз штаны, оголив ягодицу.

– Да, я его здесь еще вчера видела.

– Он тоже тебя узнал.

– В смысле?

– Рассказал мне о твоих подвигах.

– Вот как? – Оливия взяла ампулу с лекарством и встряхнула ее, слегка постучав ногтем по кончику. – Я его не помню, – резко провела она пилкой по стеклу. – Ты расстроен? – она отломила кончик ампулы.

– Нет, просто неожиданно все как-то. Мне казалось, ты вне всей этой суеты, этой революции, этой войны.

– Если бы так! Она у меня под кожей. И теперь всегда там будет сидеть, – набрала она в шприц препарат из ампулы и подняла его вертикально, выдавив наружу воздух и пару капель лекарства.

– Оливия, я думал, что ты с другой планеты, – произнес Олег.

– Только не надо меня обожествлять. Рано.

– Хорошо, не буду.

– Так-то лучше, ты не строй иллюзий насчет меня и насчет революции не строй, – взяла медсестра ватку, смоченную спиртом, и протерла ею бледный кусок кожи, чтобы сделать укол. Спирт стал испаряться быстрее иллюзий, по крайней мере, об этом свидетельствовал его запах.

– Я не все знаю. А теперь и не знаю, хочу ли знать все.

– Извини, если я тебе сделала больно, – воткнула Оливия иглу в ягодицу.

– Ты про укол? – засмеялся Олег.

– Может, это и к лучшему, – медленно ввела она лекарство из шприца, аккуратно вытащила иглу и протерла ранку.

– Что именно?

– Все. Тебе трудно понять, что здесь происходит? Здесь полная задница, – почувствовал Олег, как Оливия улыбнулась.

– Ты про мою? – усмехнулся Олег. Он поднял вверх штаны и повернулся на бок.

– Твоя худая, как у настоящего романтика. Я сразу поняла, что ты романтик, – с любовью посмотрела она на него.

– Почему ты так решила?

– У тебя кожа тонкая. Ты приехал сюда черт знает откуда, черт знает куда, чтобы помогать черт знает кому. Даже черт этого не знает. Только во власти – толстокожие люди. Поэтому и сама она справедливая, но только на словах.

Тем временем Серега вернулся с перекура и снова зашел в палату. Увидев Оливию, сидящую на краешке кровати Олега, и почти мгновенно оценив обстановку, он сказал:

– Я вижу, что укол сделан, моя помощь никому не требуется, так что я, пожалуй, поеду в отряд. Скажу Вениаминычу, что пациент скорее жив, чем мертв и даже идет на поправку, чего желает и всем остальным! – Олег и Сергей пожали друг другу руки, Погодько попрощался с Оливией и почти мгновенно покинул палату, понимая, что при таком раскладе он изначально был третьим лишним.