Алмазы для Бульварного кольца - [28]

– А это наш долгострой, – заметив удивленный взгляд Олега, прокомментировал Володя, паркуя микроавтобус в начале, судя по всему, центральной аллеи миссии, по правую сторону от которой выстроились домики ее обитателей. – С самой Независимости стоит нетронутый, с тех пор, как главный архитектор, а за ним и вся команда проектировщиков уехали.

К Олегу и приехавшим вместе с ним «вияковцам», выпускникам института военных переводчиков, подошел дежурный по миссии, как позже выяснилось, один из попавших в тот день на дежурство офицеров-переводчиков, Сергей Шелест, в зеленой майке и брюках цвета хаки, высоких шнурованных армейских ботинках и с соответствующей повязкой на рукаве. Он сверил фамилии прибывших с имевшимся у него списком и пригласил всех следовать за ним.

Размещение в уже попавшихся на глаза Олегу при въезде в миссию одноэтажных домиках прошло оперативно и довольно буднично. В одной комнате было расположено несколько кроватей с марлевыми накомарниками. Олегу досталась та, что была сбоку от работавшего на всю мощь кондиционера, к которому снизу была прикреплена небольшая фанерная доска. На ней лежали какие-то продукты, обдуваемые холодным воздухом, что позволяло предположить, что «кондей» здесь по совместительству служит и неким подобием дополнительного холодильника. Хотя небольшой холодильник в комнате тоже имелся. Сергей попросил ребят поторопиться с размещением, предупредив, что уже через пять минут ждет их у кабинета финансиста миссии, который расположен рядом с воротами и постом дежурного офицера с соответствующей надписью «Oficial Dia».

Финансистом советской военной миссии в НРА оказался неприятного вида краснощекий подполковник Протасов Михаил Викторович, с идеально круглой формы тугим, как барабан, животом и дымящейся в углу рта сигаретой. Сидя за столом, отчего живот его распирал рубашку еще сильнее, демонстрируя бледную волосатую плоть, он осмотрел прибывших ленивым взглядом и бросил на край зеленого сукна разлинованный лист бумаги с фамилиями.

– Вот, найдите себя и там, где галочка, распишитесь, – бросил он и, развернувшись на стуле, открыл находившийся сзади него сейф, откуда вынул небольшую пачку, судя по всему, местных денег.

Вияковцы стали по очереди послушно расписываться, не особо вникая в написанный над фамилиями текст, получая взамен по две денежные купюры с портретом президента Нето. Когда очередь дошла до Олега, он прежде прочел то, что было написано в верхней части страницы:

Я, ф.и.о. ___________обязуюсь ежемесячно, при получении моего жалования переводчика при Советской военной миссии в НРА приобретать на причитающиеся мне инвалютные рубли сумму в 150 единиц местной валюты из расчета 1:10.

Дата, подпись.

– Товарищ подполковник, разрешите уточнить, – спросил Олег. – Правильно ли я понимаю, что ежемесячно я буду вынужден расставаться примерно с полусотней рублей из моей зарплаты ради ста пятидесяти кванз, на которые, как мне объяснили, из-за здешней гиперинфляции я не смогу выпить и чашки кофе?

Подполковник слегка опешил. Дым его сигареты, как показалось Олегу, замер на долю секунды, но потом вновь устремился сизой струйкой вверх:

– Вообще-то кофе надо в столовой пить, из общего чайника, как положено. Это кто же тут у нас такой борзый? – с явным любопытством поинтересовался Протасов. – Как фамилия, я тебя спрашиваю?! – спросил он и слегка подналег на связки, сделав вопрос значительно более весомым, почти угрожающим.

– Лейтенант Хайдаров! – ответил Олег, глядя ему в глаза. – Извините, товарищ подполковник, но мне это не нужно: у меня молодая семья, скоро будет ребенок, я собираюсь копить деньги на квартиру, и у меня каждая копейка на счету.

– Ты что, лейтенант, едрена мать, не желаешь помогать страдающему ангольскому народу?!

– Никак нет, товарищ Протасов, желаю. Я именно для этого сюда и прикомандирован в качестве военного переводчика, – попустив брань мимо ушей, бойко и без запинки ответил Хайдаров, ни звуком не выдав, что взволнован или раздражен.

– Ах ты, гаденыш желторотый, я тебя научу Устав соблюдать, а ну подписывай давай живо!

Олег никогда не позволял, чтобы на него повышали голос, тем более – оскорбляли в лицо. Имея абсолютный музыкальный слух, он отличал малейший перекос в интонации собеседника и всегда сразу же отвечал настолько же резко, насколько себе позволял себе его визави. Понимая, что грубить старшему по званию и просто человеку старше его годами он не будет, Хайдаров, тем не менее, пошел на принцип:

– Прошу прощения, товарищ подполковник, но Устав как раз не велит выполнять заведомо незаконные приказы начальства.

Оставшись без аргументов и не видя, к чему придраться, Протасов продолжил упражняться в ненормативной лексике, видимо, самой убедительной в его понимании, но адресуясь уже куда-то в сторону, в пустоту. После этого, вероятно, поняв, что настаивать на подписании бумаги бесполезно, финансист с неохотой отстал от Олега, но на прощание предупредил, что тот еще об этом горько пожалеет.

Коллеги-переводчики, вернувшись в миссию к вечеру после работы, объяснили Олегу, что покупка кванз за полновесные инвалютные рубли – это своеобразная братская помощь советских военных спецов ангольцам и их разрушенной войной экономике.