Алмазный венец севера - [7]

Чуть поколебавшись он рассказал, как старый и совсем поседевший королевский магик всё приглядывался, как кузнец ладил новую подкову вместо совсем истёршейся по здешним камням. А потом и обронил на прощанье, что вполне возможны некоторые способности к огню и какой-то там предметной магии.

— Так что, ваша милость, если не офицером, так магиком стану — коль попустят боги, светлым кровушки пущу вволю. Такая у меня мечта нынче…

Что ж, против решения избрать путь защитника родной земли маленькая баронесса Эшле в общем не возражала.

— Приказать бы тебя выпороть на конюшне за дерзость, вышибить дурь — да воля батюшки для меня священна, — тощая девица на самом деле только выглядела доходягой. — Но если и в самом деле дар имеется… кузнец ты и впрямь из лучших… а вполне возможно…

Дух огня вовремя напомнил, что эти двое даже пришибли пару солдат святого воинства — стало быть, куда как выделяются из обычной крестьянской серости.

— Хорошо, затра будет тебе вольная, — ледяным и тихим голосом продолжила их милость. — А пока, пошли оба прочь…

Перевели дух они только внизу у ворот, где два чадящих факела иногда роняли гудящие огненные слёзы. Охотник тоскливо почесал зад, словно тот и в самом деле отведал господской ласки, и покачал головой.

— А могла бы и в самом деле на конюшню… — пробормотал он с опаской.

— Да пойми ты, Лёнчик! — кузнец сгрёб того за грудки, так что ноги чуть не оторвались от выщербленных каменных плит. — Не могу я здесь больше — у меня всё Каменка перед глазами стоит. Хоть в петлю лезь… мы ведь по осени уже хотели с Милкой в ноги барону поклониться да испросить разрешения.

Тот, ошарашенный такой горячностью, пробормотал, что Милка и впрямь молодуха справная. Добавил грустно была, и кое-как отцепил свои лохмотья от кулаков кузнеца.

— Ладно, пошли где-нибудь приткнёмся до утра. Или в корчму?

Ларка вовремя вспомнил, что суме так по-прежнему и оттягивают плечо два медных бруса и серебряный четвертинчик. Потому первым делом направился в каморку управляющего и по совместительству казначея.

К его облегчению, старикан оказался на месте. Задумчиво он стоял у потёртого до прихотливых прожилок дерева конторки-бюро да просматривал с пером в руке какой-то испещрённый цифирью пергамент. На выложенные кузнецом на стол бруски чистой меди взглянул без особого интереса, хотя при виде серебра его задумчивые глаза приобрели какой-то другой блеск. А уж приметив хороший кусок малахита отменного качества, управляющий даже всплеснул руками.

— Откуда на камне скол? — сурово поинтересовался он, когда ничуть не желающий попасть под обвинение в воровстве Ларка потребовал принять всё это в казну по описи.

— Да там желвак был, нарост грязный, — кузнец пальцем нарисовал примерное расположение известковой загогулины. — Я аккуратно отбил его, заодно и проверил качество.

А потом окончательно огорошил строго поджавшего губы старика, который весьма понимал толк в камнях, что малахит этот подарок и лежит на нём доброе напутствие.

— Не вздумай продавать, по любой цене продешевишь, — чуть понизив эдак доверительно голос, добавил он. — Закажи у хорошего мастера чашу или вазу какую для их милости — а из обрезков амулетов и оберегов понаделать, да бус всяких. Уж Гражину-то уберечь любой ценой надо…

Всего на миг вметнулся взгляд старого управляющего, встретившись с блестящими глазами доверительно наклонившегося поближе парня. Старик с задумчивым кивком пробормотал, что в самом деле — от камня хороший дух идёт, чистый. Не ворованный и не добытый в полночь на глухой дороге. Нет на нём ни крови, ни слёз — управляющий, как и большинство в здешних краях, что-то такое чувствовал или умел.

— Завтра их милость баронесса обещала выдать мне вольную, чтоб я отправился в королевскую академию, — старикан удивлённо взметнул брови при таких словах, но затем вздохнул — не верить кузнецу смысла не было — и заметил, что немного денег на дорогу парню в казне таки наскребёт.

И только тогда чуть повеселевший Ларка закинул на себя теперь почти невесомую суму да приобнимая плечи тощего охотника, зашагал по давно проторенному пути — наружу, через двор в ворота, а там недолго прямо и направо, точнёхонько к порогу корчмы…

Глава 2

Вот примерно после таких перипетий судьбы, через седмицу, перед бревенчатым срубом ворот полевого лагеря Королевской Академии Силы и Духа появился плечистый парень в потрёпанной одежде, с крестьянской котомкой через плечо и весьма независимой физиономией.

Надо бы тут отметить, что эта наглая и одновременно смазливая пейзанская морда весьма не понравилась стоящим на посту солдатам — но Ларка (а это оказался именно он) который раз благодарным словом помянул маленькую баронессу Гражину. Наутро выяснилось, что к вольной бумаге и тощему кошельку с пригоршней медяков прилагалось собственноручно написанное её милостью письмецо — оказывалось, что здешний полковник как-его-там приходился баронскому роду Эшле хоть и седьмой водой на киселе, но всё же родственником.

За пазухой на кожаном шнурке временами то подрагивал, то холодил кожу малахитовый амулет — чаровница Ольча, что часто появлялась при баронском замке, питала к кузнецу из дальней Каменки неизъяснимое пристрастие. Но вроде не совсем уж женское — наутро после исчезнувшей куда-то в хмельных парах ночи она неслышно объявилась из укутавшего подножие замка тумана. Одела на уходящего в низины парня собственноручно сделанный оберег, на миг обожгла щёку горячими мягкими губами. А затем исчезла в невесомом седом мареве так же неслышно, как перед тем и прявилась.