Алмазный башмачок - [24]

Если она ни разу в жизни больше не увидит своего дядю, то не прольет по этому поводу ни слезинки, подумала Корделия, направляясь к своему экипажу, у которого ее ждал Лео.

На бортах кареты красовались родовые гербы князей Саксонских.

— У вашего дяди довольно суровые манеры, — нахмурившись, заметил Лео. — Как я могу догадаться, он не любит проявлять свои чувства.

Корделия, поднимаясь с его помощью в карету, взглянула на него.

— Вам незачем искать для него оправданий, виконт. Заверяю вас, наши чувства друг к другу обоюдны. — Лицо ее в этот момент не выражало ничего, по в глазах стояла горечь. — Будь мои родители живы, возможно, этот отъезд был бы для меня очень тяжелым. А так — пусть все будет как есть.

Она устроилась на обтянутом малиновым шелком сиденье великолепно сделанного экипажа, аккуратно уложив пышные юбки по обе стороны и заполнив ими все пространство.

Лицо ее снова обрело прежнюю живость.

— А Версаль в самом деле столь чудесен, как о нем говорят?

— Только для наивных простушек, — сухо ответил он, ставя ногу на ступеньку складной лесенки.

— Но я отнюдь не считаю себя простушкой, — возразила она.

Он усмехнулся, впрочем, вполне добродушно, и сел в карету.

— Моя дорогая, вы новичок в этом мире и ничего не знаете о темной стороне придворной жизни, но если хотите лелеять в своем воображении блестящие картины, то вольны в этом. Жизнь при дворе вскоре развеет самые наивные мечты.

С этими словами он уселся на противоположном сиденье и тщательно, стараясь не задеть ее пышные юбки, устроил сбоку свою шпагу.

Карета двинулась с места. Корделия выглянула из окна, чтобы обозреть далеко растянувшуюся за ними процессию.

Где-то там, ближе к хвосту колонны, ехала и Матильда, приглядывая за вещами Корделии. По обеим сторонам процессии двигался конный эскорт, по ветру развевались знамена, солнце сияло на затканных золотом одеждах, на серебре конских удил и стремян. В самом конце солдаты вели запасных лошадей, среди которых были ее Люсетта и аргамак виконта.

— А Кристиан едет вместе с вашими слугами?

— Думаю, да. Но он волен сам выбирать, как ему двигаться.

— Хотела бы я посмотреть, как завтра будет выглядеть Полигний, когда на всех заборах появится памфлет, — улыбнулась Корделия, внезапно почувствовав, что с нее как будто свалилась громадная тяжесть.

Лео ничего не ответил на это. Он не очень верил в то, что Корделия и Кристиан, даже во всеоружии правды, смогут сокрушить такого пройдоху, как Полигний, но этого человека следовало по крайней мере заклеймить позором, особенно за присвоение произведений собственных учеников, которые принесли ему большую славу и доходы.

— Императрица была очень любезна с Кристианом, когда он попросил отпустить его, — продолжала Корделия, не обескураженная молчанием своего спутника. — Она подарила ему кошелек с деньгами.

— Угу.

— А как далеко до Мелька?

— Пятьдесят километров.

Виконт явно был не в настроении поддерживать беседу:

Им предстояло остановиться на ночлег в бенедиктинском монастыре в Мельке, и болтаться пятьдесят километров по разбитой дороге в тяжелом молчании едва ли было приятно.

Корделия сделала гримаску.

— У меня есть идея, как дам занять себя в дороге, милорд.

Она порылась в своей дорожной сумке и с торжествующей улыбкой достала оттуда пару игральных костей.

— Вот. Чтобы скоротать время, мы можем сыграть в кости.

Жестом опытного игрока она перебросила кости из одной руки в другую. Лео удивленно взглянул на нее. Страсть к игре была общим грехом всех придворных при каждом королевском дворе на континенте, в том числе и в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне. Каждый вечер при дворах проигрывались целые состояния и терялись репутации. Не был исключением из этого правила и князь Михаэль, хотя он предпочитал костям карты. Но станет ли он снисходительно взирать на серьезную игру своей жены — в этом виконт совершенно не был уверен. Хотя, возможно, она ограничится маленькими ставками или бумажными фишками.

— Предлагаю играть на большую выпавшую сумму, — небрежно промолвила она, катая кости в руках. — Какова будет ваша ставка, милорд?

— Три экю, — сказал он, решив уступить ей.

— О, но это же детская ставка! Я ставлю четыре луидора.

Корделия явно не собиралась играть на бумажные фишки.

— Надеюсь, вы сможете покрыть такую ставку?

Ее глаза негодующе блеснули в ответ.

— Вы оскорбляете меня, милорд.

Он умиротворяюще поднял руки:

— Ни в коем случае, уверяю вас, мадам. Я только не был уверен, имеете ли вы при себе такую сумму.

Корделия снова порылась в сумке и достала оттуда тяжелый бархатный кошель. , — Здесь у меня пятьсот луидоров банкнотами и звонкой монетой, — сообщила она. — Это свадебный подарок моего дяди. Он не мог дать повод для обвинения в том, что пренебрег обязанностями в отношении своей племянницы. — И с саркастической улыбкой добавила:

— Во всяком случае, деньги по праву принадлежат мне. Они получены с имения моей матери, хотя герцог Франц предпочитает делать вид, что я обязана лишь его великодушию. — Губы ее насмешливо изогнулись. — Я совершенно точно знаю, что, согласно завещанию матери, унаследованное от отца имущество переходит ко мне после моего замужества. Думаю, что мой муж окажется благородным человеком и не будет претендовать на него.