Алмазная пыль - [14]

— Спроси его, — сказала я полицейскому и тоже мотнула головой в сторону Якоба. Я хотела, чтобы они оставили дедушку в покое. Пусть лучше попробуют разговорить Газету. Я знала, что дедушка готов на всё, чтобы защитить своего подопечного — лгать, ругаться, кричать.

Тот, что жевал, вернулся с желтой полиэтиленовой лентой в руках.

— Выйдите, пожалуйста! — И он начал опоясывать времянку лентой.

— Больше сюда не входить, — приказал он, — пока мы не снимем эту ленту. Ясно?

Газета как загипнотизированный смотрел на желтую ленту.

— Вам тоже ясно? — спросил сержант. Газета взмахнул своим игрушечным ружьем, будто собирался выстрелить, отдал честь и поставил его на землю. Примерный солдат!..

— Вы не слышите? Отойдите, вам говорят! — Он толкнул Якоба, и ружье с глухим стуком упало на землю. Отталкивая Якоба подальше от домика, полицейский наступил на ружье.

Газета посмотрел на растоптанное ружье, потом на дедушку и вдруг повернулся к полицейскому, сжимая кулаки. Трое полицейских с откровенной насмешкой взирали на этого тщедушного человечка.

— Скажите ему, пусть успокоится, — потребовал сержант. — Иначе нам придется задержать его как мешающего работе полиции, а он и так уже замешан в деле с этим трупом…

— Хватит, хватит, либе Якоб[14], — дедушка обхватил его руками и повел за собой. Газета послушно, как ребенок, пошел за ним и громко запел: «Вас махт дер Меир, ди клайне Меир…» — он всегда пел эту дурацкую народную песенку, когда волновался.

Да!.. Не каждый день выпадает полицейским такое развлечение. Когда вернутся в отделение, там все полягут от хохота: «Дедушка, внучка и псих нашли труп проститутки…» Похоже на пошлый анекдот.

— Кто здесь живет? — спросил любитель жвачки.

— Он, — ответили мы с дедушкой вместе.

— Понятно. Он, кажется, не совсем… Не того… — он умолк, глядя на меня и ожидая подтверждения.

— Он человек хороший, — ответил дедушка. — Он понимает больше, чем вы думаете, просто иногда он слишком волнуется. Оставьте его в покое. Спрашивайте у меня всё, что хотите.

Сержант продолжал смотреть на меня, не замечая дедушку.

— Он просто немного растерян, он не совсем обычный человек… — промямлила я. — Его нужно понять. Он добрый…

— Ясно, — сказал полицейский. — Давайте подыщем вам какое-нибудь место, где вы сможете дождаться приезда опергруппы. Они уже в пути. Они, конечно, захотят с вами поговорить. И, пожалуйста, ничего не трогать!

В сером утреннем свете двор был похож на сцену из фильма ужасов. Было холодно, от усталости у меня дрожали ноги.

— Давай зайдем в дом и приготовим чай? — попросила я дедушку. Он сразу выпрямился, как будто мысль о чашке чая вдохнула в него новую надежду. В доме у дедушки и бабушки верили, что против чая любая беда бессильна. Высокая температура? Насморк? Воспаление мочевого пузыря? Депрессия? Жара? Проигрыш на бирже? Приход к власти «Ликуда»? Чашка чая всё поправит! И не просто чашка чая. Чашка дедушкиного Чая!

Его знаменитый Чай был личным вариантом того особенного чая, который он пил, когда работал в фирме по шлифовке алмазов в Южной Африке. Собственно, это была чайная каша — тягучая и ужасно сладкая. Дедушка готовил свой чай нежно и внимательно, будто младенца спать укладывал. Он кипятил молоко, высыпал туда полстакана сахара и мешал, мешал без устали. Потом выливал в эту смесь стакан кипятка и всыпал горсть чайного листа, который он хранил в ржавой жестянке. Он стоял возле булькающей кастрюльки с закрытыми глазами и мешал, напевая древнюю австрийскую песню, в которой невероятным образом сплелись «Маленький Йонатан» и «лид» Шуберта. Напиток, приобретая глубокий бежевый цвет, спокойно варился до полного загустения. Дедушка мешал и пробовал, пробовал и мешал, добавлял сахар, а затем широким дирижерским жестом гасил огонь и разливал чай через ситечко, взирая на мир взглядом, присущим великим изобретателям.

«Выпей моего чаю, Габи», — уговаривал он, а я молила о внезапном землетрясении, которое спасет меня от этой сладкой муки. Бабушка улыбалась и подмигивала мне. Как только дедушка скрывался в своей лаборатории, мы с бабушкой поливали знаменитым Чаем огромный куст филодендрона, растущий у входа.

Мы вошли в дедушкину квартиру. Он занялся чаем, а мы с Якобом вышли на веранду. Я плюхнулась в хромое плетеное кресло. Я была выжата, как носок, только что вынутый из гигантской стиральной машины.

— На, выпей, — дедушка прервал мой глубокий сон и поставил передо мной чашку. — Бедная девочка, какая же ты худенькая, как ребенок!

Для него я всегда буду ребенком, которого нужно кормить, подкладывая ему на тарелку то кусочек мясца, то картошечки, то ломтик колбаски… Невозможно было уклониться от пристального взволнованного взгляда дедушки и не пить этот сладкий Чай.

Тем временем к трем полицейским присоединились два детектива и стали осматривать двор, исполняя малоизящные пируэты — они двигались вперед и назад, нагибались, выпрямлялись, внимательно смотрели на нас, изучая нашу реакцию, внезапно исчезали во времянке и снова возникали во дворе… Один из детективов, подойдя к веранде, молча исследовал потрескавшиеся ступеньки, перила, плетеное кресло, в котором я сидела. Он то и дело останавливался, поднимал что-то с земли, вкладывал в полиэтиленовый пакетик и писал на нем буквы и цифры.