Алмазная бухта - [13]

Мужчина расположился на ее кровати — единственной в доме. У нее не было стандартных размеров кушетки, только два парных симпатичных стульчика. Всегда была возможность соорудить ложе на полу, но она так устала, что мысль о дополнительных телодвижениях не вдохновила ее. Выйдя из ванной, она посмотрела на свою кровать, застеленную снежно-белыми простынями, и на мужчину, который лежал без движений между этими простынями.

Она должна поспать, и ей желательно находится к нему поближе, чтобы услышать, если он проснется. Она — тридцатилетняя вдова, а не какая-нибудь невинная девочка, и разумнее всего будет заползти в кровать и лечь рядом с ним. Только так она сможет отдохнуть. Она довольно долго рассматривала мужчину, а потом приняла решение и выключила свет, обошла вокруг кровати и скользнула между простынями, стараясь не задеть его. Она не смогла сдержать стон, когда ее утомленные мышцы наконец-то расслабились. Рэйчел повернулась и положила на него руку — она проснется, если он зашевелится. После чего сразу же провалилась в сон.

Проснулась Рэйчел оттого, что было жарко, и она вся была в поту. На краткий миг она испугалась, когда открыла глаза и увидела смуглое мужское лицо на подушке рядом с собой, но потом все вспомнила и приподнялась на локте, чтобы посмотреть на него. Несмотря на жар, он не потел, а его дыхание казалось учащенным. Рэйчел заволновалась. Она села и положила руку на его лоб, и сразу же почувствовала жар. Он беспокойно замотал головой, уклоняясь от ее руки. Его лихорадило, что, в общем-то, и ожидалось.

Рэйчел быстро встала с кровати, отметив, что уже далеко за полдень. Неудивительно, что в доме стояла такая жара! Она открыла окна и включила потолочные вентиляторы, чтобы выветрить из дома часть горячего воздуха прежде, чем она включит кондиционер. Она не часто использовала его, но ее пациент нуждался в прохладе. Она должна была позаботиться о нем перед тем, как заняться чем-то другим. Она растворила две таблетки аспирина в чайной ложке воды, осторожно подняла его голову, стараясь не двигать его.

— Откройте рот, — пропела она, как будто обращалась к ребенку. — Проглотите это ради меня. Тогда я разрешу вам отдыхать.

Его голова тяжело опиралась на ее плечо, черные ресницы неподвижно лежали на щеках. Волосы под ее пальцами были густыми и шелковистыми, и теплыми, напоминая ей о его температуре. Она поднесла ложку к его рту, отмечая четкую линию губ, придавила ложкой нижнюю губу, чуть-чуть приоткрывая ее.

— Ну, давайте, — прошептала она. — Откройте рот.

В сознании ли он? Слышал ли он ее голос? Понимает ли смысл слов? Или до него доходит только тихий, нежный тон? Ее касание? Теплый после сна запах ее тела? Кое-что он понимал. Он попытался повернуться к ней, голова прижалась к ее плечу, и рот немного открылся. Сердце сильно заколотилось у нее в груди, когда она уговорила его проглотить лекарство, надеясь, что он не подавится. Получилось настолько хорошо, что она сумела влить в него еще три чайных ложки воды прежде, чем он опять впал в беспамятство.

Она окунула полотенце в холодную воду, свернула его и положила на лоб мужчины, затем откинула простыню до бедер и начала обтирать мокрой губкой. Медленно, почти механически, она водила губкой по груди, плечам и мощным рукам, затем перешла к плоскому, твердому животу, где волосяной покров сужался в тонкую, шелковистую линию. Рэйчел сделала глубокий вдох, отдавая себе отчет в пробежавшем по всему телу трепете. Он был красив. Она никогда не видела такого красивого мужчину.

Она не позволяла себе думать об этом ночью, когда важнее было помочь ему и обработать раны, но даже тогда она понимала, насколько он привлекателен. У него были правильные черты лица. Рот, которого она только что касалась, был тверд и силен, с хорошо вылепленной верхней губой, которая намекала на решительность и, возможно, даже беспощадность, в то время как нижняя губа изогнулась в волнующей чувственности. Нос — тонкий и прямой. Квадратный подбородок, твердая челюсть покрыта черной щетиной. Волосы были похожи на мягкий черный шелк цвета угля, и без всякого синего блеска. Кожа покрыта глубоким загаром, оливково-бронзового оттенка.

Он был хорошо накачен, но без излишеств, свойственных культуристам. Он обладал мускулатурой, говорящей скорее о тяжелой работе и физических упражнениях, мускулатурой мужчины, тренировавшегося по двум направлениям — сила и скорость. Рэйчел взяла его руку в свои ладони. Его руки были узкими и с длинными пальцами, их сила была очевидной даже притом, что он был совсем слаб. Ногти были коротко обрезаны и имели правильную форму. Она почувствовала мозоли на его ладони и кончиках пальцев, и почувствовала что-то еще: уплотнение на внешней стороне его руки. Она затаила дыхание, и предостережение покалыванием пробежалось вдоль ее позвоночника. Притянув его руку к своей щеке, она коснулась шрама на плоском животе — кривая, серебристая линия, которая почти сверкала на его темном загаре. Шрам шел поперек живота возле правой стороны и дугой уходил вниз, где его невозможно увидеть. Это был шрам не от операции. Она похолодела, представив страшную жестокость и злость ножевого поединка. Он, должно быть, увернулся от лезвия, не позволив разрезать себе бок и спину.