Алмазная авантюра - [10]

– Французы становятся очень недоверчивыми, когда дело касается бизнеса и особенно когда совершаются сделки с недвижимостью. И по-моему, их нельзя за это упрекать. У каждого старого дома есть своя история, и здесь вполне обычное дело, когда вдруг выясняется, что одна из комнат, или сортир во дворе, или часть сада до сих пор принадлежит какому-нибудь дальнему родственнику, который может доставить неприятности. Понятно, что все это необходимо предусмотреть и решить по закону. Однако не меньшую роль играет и любовь французов к бюрократии. Мы можем сколько угодно всплескивать руками и ругать ее, но в итоге с нею миримся. Мне кажется, она действует на нас успокаивающе. Дело, решившееся просто и быстро, вызывало бы сильные подозрения.

Ребуль вел их по Портовой набережной, пока они не оказались перед ничем не примечательной дверью, темно-зеленой, утопленной в нише, со скрытым в стене переговорным устройством.

– Пришли, – сказал Ребуль. – Как видите, хозяева полагают, что вполне могут обойтись без рекламы – за исключением самой лучшей, что передается изустно. Почти все, кто сюда приходит, – завсегдатаи, это место больше похоже на клуб.

Он нажал на кнопку, пробормотал свое имя, и дверь, открываясь, щелкнула.

Лестничный пролет привел их в узкий, за литый солнцем ресторан. В конце просматривалась кухня, отделенная от обеденного зала стеклянной перегородкой. Оставшиеся стены были посвящены памяти популярного марсельского писателя и кинорежиссера Марселя Паньоля. Гигантские черно-белые фотографии великого человека и знаменитые сцены из его фильмов перемежались афишами: «Манон с источника», «Фанни», «Жан де Флоретт», «Жена булочника» и полдюжины других.

– Дайте-ка угадаю имя шеф-повара, – сказала Элена. – Марсель?

Ребуль заулыбался и покачал головой:

– На самом деле Серж. Однако Паньоль его главное хобби. А вот и его прелестная жена.

Молодая женщина с веером меню, широко улыбаясь, прошла между столиками, чтобы встретить гостей.

– Жюли! – произнес Ребуль.

– Франсис! – отозвалась Жюли.

Объятия, поцелуи и комплименты сменились представлением гостей, после чего Жюли провела их через зал на террасу. Здесь было всего с дюжину столов, и открывался один и тот же захватывающий вид: корабли в Старом порту, сверкающая вода, а на гребне холма вдалеке – колокольня и золоченая статуя Мадонны с Младенцем, вен чающая Нотр-Дам-де-ла-Гард, великолепную базилику, построенную в 1864 году на фундаменте крепости шестнадцатого столетия.

Ребуль уселся и поднял бокал-флюте с шампанским, которое явилось как по волшебству.

– Во всех отличных ресторанах, – начал он, – одна из лучших закусок – предвкушение. Бокал напитка, охлажденного и восхитительно вкусного, меню, полное соблазнов, приятная компания – нет более действенного способа привести свои вкусовые рецепторы в состояние qui vive[16]. Так что же мы выберем? Tartare de coquilles Saint-Jacques?[17] Домашний foie gras?[18] Или главную гордость шефа – bouillabaisse maison?[19] Думайте, думайте. Не торопитесь, друзья мои, не торопитесь.

Пока Элена, Сэм и Ребуль думали, Коко Дюма довольствовалась клубным сэндвичем, сидя в вагоне скоростного поезда, шедшего в Париж. Она ехала в гости к отцу, Алексу Дюма, который более пятнадцати лет назад помог ей начать свое дело. Алекс Дюма всего в жизни добился сам и гордился этим. Он сколотил немалое состояние на делах, о которых никогда не распространялся и которые требовали поездок из Бельгии в Париж, причем зачастую – через Африку. Алекс души не чаял в своей дочери и, распознав у нее талант архитектора, который проявился уже в первые годы учебы, придумал, как задействовать ее в собственных бизнес-проектах. Результатами он был вполне доволен и намеревался отойти от дел, хотя не раньше, чем убедится, что его драгоценная Коко готова к самостоятельной жизни.

Когда день перетек в вечер, они сидели в гостиной в квартире Дюма-père[20] на рю де Лилль – безупречно декорированной и обставленной Коко, – обсуждая некоторые любопытные возможности. К тому времени, когда они перешли на другую сторону улицы и направились в «Le Bistrot de Paris», чтобы поужинать, идея уже обрела ясные очертания. Однако некоторые немаловажные детали требовалось еще доработать. И в то же время нельзя было забывать о планах на будущее для Коко. Когда папа уйдет на покой, чем будет заниматься дочка? Она уже начала уставать от клиентов с их вечными придирками и сомнениями, с нежеланием в точности выполнять то, что им сказано. Коко тоже была готова к переменам. Может быть, следовало обзавестись квартиркой в Нью-Йорке и домиком на Багамах, чтобы было где укрыться от ужасной манхэттенской зимы. Начать с нуля. Эта перспектива казалась Коко чрезвычайно притягательной.

Элена с большой неохотой села в самолет, который должен был доставить ее в Париж, и дальше – пересадка на рейс до Лос-Анджелеса. Она смутно ощущала, что ее обманули. Ей хотелось быть с Сэмом и исследовать их новый дом. Она представляла себе ланчи на террасе, похожие на пикники, вечера со стаканчиком-другим rosé, чтобы отметить закат. Но нет. Элена раскрыла портфель, чтобы еще раз пролистать отчеты. Здесь же, в боковом кармане, лежало несколько черновиков заявления об увольнении. От одного взгляда на них ей стало лучше.