Алмаз в воровскую корону - [32]

Пусть еще послужит!

— Этот Куприянов был подполковником? — задумчиво спросил Берия.

— Так точно, Лаврентий Павлович.

— Звание вернуть мы ему не сумеем, — сделал Берия заключение после затянувшейся паузы. — Не хотелось бы ссориться с военной контрразведкой. Но вот спасти его вполне в наших силах. Мы его задействуем в операции «Тигровый глаз», которую курирует Ставка. — Улыбнувшись, он добавил: — Итак, для спецгруппы подобрано два человека, осталось найти третьего.

— А кто же будет второй? — удивленно спросил полковник.

— Коробов! — с улыбкой сказал Берия. В умных глазах помощника промелькнуло удивление. — Связка получится что надо. Будут внимательно присматривать друг за другом.

— Коробова могут не отпустить, — мягко возразил Георгий. — Он ценный работник. Начальник контрразведки очень ревностно относится к назначению своих людей.

— Ему придется смириться с этим, — сухо отозвался Берия, подумав о предоставленных ему полномочиях. Он не упускал случая, чтобы щелкнуть Абакумова по носу. — Операция очень серьезная, связана с переправкой огромных ценностей за границу. Так что без человека из контрразведки тут никак не обойтись.

Глава 10 РАССТРЕЛ ЗА СБИТУЮ ПЛОМБУ

Офицерскую шинель Куприянов снимать не стал. Не пожелал отпарывать и погоны старшего офицера, выдернув только из них звезды. Как бы пробуя металл на вес, он слегка подбросил их на ладони. Поначалу Степан хотел зашвырнуть звезды куда-нибудь в кусты, но потом остыл и решил сохранить их на память.

Не без досады он вспомнил свой вчерашний разговор с начальником Крымского управления НКГБ, который, как бы чувствуя свою вину, старался разговаривать с ним как можно мягче.

— Я пытался тебя защитить, — сокрушенно сказал он.

— Мне это известно, — спокойно отреагировал Куприянов.

— Я говорил им, что произошло недоразумение… Но вот видишь, они ко мне не прислушались. — Пожав плечами, он признал: — У них там происходит какая-то своя оперативная игра. Ты же знаешь «Смерш». Я и сам многого не понимаю из того, что происходит. Знаешь, могло быть и похуже. Откровенно тебе говорю, — приложил он к груди широкую ладонь. — Ты даже не представляешь, какие силы были задействованы на твое освобождение. Ладно, хоть от штрафбата отмазали!

Куприянов верил ему и без театральных жестов. Любому разведчику известно, что в военное время люди бесследно исчезают и за куда меньшие проступки. А тут вон как повернули! Отношение к начальнику у Степана поменялось в лучшую сторону, а ведь еще какую-то неделю назад тот держался с ним подчеркнуто сухо и официально.

Сейчас, когда его общества стали сторониться многие сослуживцы и большинство прежних приятелей, опасаясь, что опала и разжалование, подобно проказе, могут передаваться через рукопожатие, начальник пригласил к себе в кабинет только что освобожденного из-под ареста сотрудника и по-свойски завел с ним разговор.

— Я все это понимаю, — согласно кивнул Куприянов. — Спасибо.

Разговор начинал тяготить его. Не радовало ни любезно-сдержанное отношение, ни крепкий чай с пирогами, а сочувственный тон и вовсе раздражал.

— Да брось!.. Главное, не отчаивайся, — продолжал успокаивать его генерал-майор. — Я еще за тебя поборюсь.

— Мне надо идти, товарищ генерал.

— Куда-то торопишься?

— Через час мне надо быть в штабе контрразведки.

Полковник насторожился.

— И зачем они тебя вызывают?

— Не знаю.

Поднявшись, начальник сказал:

— Ладно, я все понимаю. Конечно, я не так хотел с тобой проститься. Посидели бы еще немного, выпили по маленькой. Но что поделаешь… Ты на меня не в обиде? Знаешь, иногда я бывал с тобой резковат.

Куприянов улыбнулся.

— Я такого не помню.

— Что поделаешь, служба у нас такая.

Куприянов поднялся. Генерал-майор был ниже его на полголовы, и Степан имел возможность рассмотреть его посветлевшую макушку. Странное дело, но на темечке у этого человека было два завитка, закручивающихся в противоположные стороны. Причем на одном из них волосы были совершенно седые и, завиваясь, как будто бы разбрасывали по макушке белые нити. А вот на другом — темно-коричневые с черными кончиками. Мужик симпатичный, обычно бабы от таких млеют.

— Если чем-нибудь обидел, не обессудь. Не со зла!

Куприянов растрогался.

— Все в порядке, Игорь Витальевич, — впервые обратился он по имени к генерал-майору. — Жаль расставаться.

— Мне тоже. — Попридержав Куприянова слегка за плечи, начальник продолжил: — Не знаю, как тебе сказать, а потому скажу, как уж оно есть. Возможно, дело бы как-то и рассосалось, но в нем замешан Коробов. Сам знаешь, там, где он появляется, обязательно случаются какие-нибудь неприятности. — Лицо Степана мгновенно посуровело. — Это с его подачи.

— Понятно, — протянул Куприянов с некоторой ноткой обреченности.

— Даже не могу предположить, за что это он вдруг на тебя взъелся.

— Бабу не поделили, — почти весело отозвался Куприянов. Трудно было понять, то ли шутит разжалованный подполковник, то ли говорит всерьез. — Пойду я, товарищ генерал-майор.

— Удачи тебе.

По долгу службы Куприянову не однажды приходилось бывать в штабе контрразведки «Смерш», который размещался в двухэтажном добротном особнячке. Поговаривали, что прежде он принадлежал какому-то знатному князю, который, не успев эвакуироваться в двадцатом году, был повешен на воротах собственного дома. В свой первый визит в это здание знакомый контрразведчик показал Степану даже крюк, на котором вздернули угнетателя взбунтовавшиеся пролетарии. И всякий раз, проходя мимо дубовых двустворчатых ворот, Куприянов невольно поглядывал в сторону балки, из которой предостерегающе и строптиво торчал чугунный изогнутый прут. Эдакое неприятное напоминание о том, что в этом мире все крайне переменчиво.