Алмаз темной крови. Танцующая судьба - [34]

Большего удобства и пожелать было невозможно: места выступлений — под рукой, ухоженный сад, на радость Арколю, добродушная и снисходительная хозяйка. А конюшнями остался доволен даже Лорка. Самое время немного отдохнуть перед праздниками, уже дышащими в спину — но не тут-то было! Едва были распакованы вещи и смыта дорожная пыль, как всеобщее благодушие принялся отравлять Фолькет. Он беспрестанно ныл, чтобы его отвели к ювелиру — любому, хоть людоеду, хоть глодомору, — и сдали в ученики, а уж он там покажет, на что годен! Он делал так не из вредности, занудства природного в нем вроде бы не было, но он никак не мог справиться с нетерпением осуществить свою великую миссию и разделить свою любовь, так долго остававшуюся безответной. Больше всех почему-то доставалось Амариллис. Фолькет ходил за нею по пятам, поперся даже в купальню, и все бубнил о своих переживаниях, о каких-то редких драгоценностях, опять расспрашивал танцовщицу об орочьем кольце… В конце концов, чтобы избавиться от цверга, почти спятившего от давшейся в руки мечты, было решено спешно отвести его к ювелиру, любезно порекомендованному хозяйкой дома.

— Ну что, его приняли? — поинтересовалась Амариллис, осторожно выглядывая из купальни, в которой она пряталась все утро.

— Как родного. Вылезай, хватит прятаться, — и Лиусс протянул ей охапку свежесрезанных нарциссов, — Это тебе за долготерпение.

— Да уж, нашему подарочку только что ковровой дорожки не расстелили. — добавила Рецина, — Как только мастер узнал, что Фолькет — гномов выученик, да еще и приемный сын, ухватился за него, как дите за медовый пряник. Ну, а дальше уже не наша печаль. Кстати, по дороге мы зашли в ратушу, к господину городскому голове, там же и распорядителя городских торжеств застали.

— Ну и как он? — спросил подошедший Лорка, — Поставщика париков еще не сменил? Помните, в прошлый раз у него локоны были как пакля, которой Рецина чистит свои железяки…

— А сейчас он кудряв, как гиацинт, — сообщил Лиусс, — и он подтвердил все прежние договоренности: мы открываем праздник по случаю торгов Третьего Лета, за нами на протяжении всех торгов остается лучшее место на главной площади — на возвышении, рядом с фонтаном, кроме того, в большом зале ратуши для нас уже соорудили сцену. Вечером надо ее опробовать, присмотреть место для трапеций… в общем, пора за работу.

С каждым часом город лихорадило все больше и больше; он и в обычные дни напоминал растревоженный муравейник, а теперь стремился превзойти самого себя, став воплощением не просто суеты, а суеты сует. И было ради чего!..

Ибо раз в три года в Эригон баснословный самые отчаянные добытчики редкостей привозили товар из оазисов, расположенных близ Арр-Мурра, самого страшного места в Обитаемом Мире, проклятой земли безумного бога. Его именем матери не пугали детей, потому что люди, дабы сохранить свой рассудок, предпочли поскорее забыть его, да и его обладателя тоже. Но пожелать кому-нибудь отправиться в Арр-Мурра — дорогого стоило, и такие слова не всякому сквернослову были по плечу… вернее, по языку.

Однако оазисы, окружавшие безумную землю, были полны всяческих сокровищ, кои нигде более не водились, и стоили немыслимых денег, и поэтому не переводились охотники дотянуться до даров пустыни. Ничто не могло отпугнуть их — ни убивающий все живое солнечный огонь, ни коварные колодцы (чем ближе был Арр-Мурра, тем своенравней вели себя подземные хранилища воды — они словно переползали с места на место, повинуясь своей собственной логике, и бесполезно было ставить вешки и наносить их на карту — где вчера была вода, сегодня лишь тускло пересмеивались мириады песчинок…), ни даже засасывающие ветра, от которых не было спасения — все, что попадалось на их пути, затягивалось в самое сердце Арр-Мурра. Но люди (и гномы, и цверги, и даже — хотя таких случаев было только два — эльфы; велигорам же на деньги было наплевать, поэтому они сюда не забредали), погибая десятками, продолжали надоедать пустыне своим постоянством. И раз в три года, преодолев все мыслимые препятствия и наигравшись в гляделки со смертью, они привозили плоды оазисов в Эригон баснословный.

Первыми приезжали добытчики пряностей. О, это были не всем знакомые перец или мускат, отнюдь нет!.. Самой простой и дешевой была ассафа — в коричневых глиняных мисках лежали белые кусочки корней какого-то растения, и достаточно было провести этим кусочком пару раз по дну посудины, где собирались готовить пищу, чтобы сообщить ей аромат молодого чеснока и душистого перца, который, между прочим, не оставался во рту… Уже подороже, но пока еще не убийственно для кошелька, можно было купить кыт*а, называемую еще ореховой травой, щепотка которой заменяла три пригоршни орехов и несказанно облегчала пищеварение, а также красноватые горошки кшахта, дающего замечательный золотистый цвет даже овощным бульонам и повышающего аппетит. Эти две пряности были просто незаменимы там, где были больные и выздоравливающие (или разборчивые в еде дети), поэтому немалое их количество магистрат закупал для городской больницы — на деньги благотворителей, разумеется.