Альманах немецкой литературы. Выпуск 1 - [58]

Оно валяется в сточной канаве,

Я знаю, кто я, (неживая) почти:

Я — радость меж братьев и ангелов мертвых

Душа истончилась и стала

Дощечкой из воска в растворе из спирта;

Они среди ночи явились и вывалили из носилок

Горе свое перед дверью моей.

Вначале зимы я испытала

Выход из тела, ушла высоко,

Перед глазами земля была светлым пятном.

Я вдруг поняла все на свете.

Нечего было сказать.

Была я полна миролюбия и состраданья.

© Sara Kirsch, 1989

© Перевод Л. Васильевой

Хорст Бинек. Бакунин. Инвенция

История (этой книги) сводится к тому, что история, которая (в ней) должна быть рассказана, рассказана не будет

Роберт Музиль

То, чем, возможно, пренебрегли Бакунин и его время, развивается везде и всюду: это будет построено. Построить это необходимо, кто спорит, кроме того, все так неясно, приблизительно и предполагает так много защитных покровов для маленьких беглецов, вынужденных искать прибежища. Это будет построено без творческой страсти. Наше время не желает ничего знать о том, что нужно строить великое и что великие строители всегда были и великими разрушителями.

Густав Ландауер

После Бакунина Европе больше не было предложено радикального понимания свободы.

Вальтер Бенжамин

Был сентябрь, и накрапывал дождь, крыши блестели, а улицы были безлюдны: ни души; так продолжалось много дней, никакого движения, лишь иногда мерцали листья и тяжелые капли падали вниз. Далекий шум улицы и еще более далекий шум железной дороги, а рядом — шаги в комнате, его собственные шаги, еще ближе; пальцы скользят по мраморному столу, чиркает спичка, переворачиваются страницы, шариковая ручка бежит по бумаге, и при этом эхо, еле слышное эхо — шагов, пальцев, спички, бумаги, ручки, — которого он раньше никогда не слышал, он изучал лишь тишину дней — часов — минут — секунд. Если так будет продолжаться, то когда-нибудь он услышит даже эхо эха этих звуков; ему так хотелось бы, чтобы ни один день не был похож на другой, а каждая ночь отличалась бы от предыдущей, и каждое утро начиналось бы не так, как вчерашнее, ему хотелось избежать повторения, что не удавалось, оно настигало его опять, повторение, возвращение к чему-то знакомому, возвращение от того, во что он верил, от того, что ненавидел, все это разыгрывается без его участия и, скажем, без сопротивления, он прекратил защищаться, он позволил всему этому вторгаться, обрушиваться, вливаться, пока его не затопила тишина, или шумы, или повторения.

И так продолжается много дней.

Он приехал в Neuchâtel, это было в сентябре, и накрапывал дождь.

Здесь спокойно. Здесь хороший воздух. Здесь можно вкусно поесть. Можно ходить гулять на озеро. Кормить чаек. Можно ходить в горы. За тридцать минут на фуникулере можно добраться до Chaumout (1170 м). Здесь спокойно показывают справку полицейскому. Магазины работают до семи. Здесь семнадцать отелей. Есть театр. Шесть кинотеатров. Знаменитый драматург[4] проживает здесь. Здесь проводятся конгрессы. В конце сентября устраивают главный праздник вина в Швейцарии. Проводится филателистическая ярмарка. С местными обитателями нужно говорить по-французски; мало кто разговаривает по-немецки. Почта образцово точная. Отсюда отправляется скорый поезд на Базель. Здесь танцуют на прогулочном корабле под навесом. Ночи здесь скучные. Имеется университет. Рю де Бакунин здесь не существует.

Все спокойно.

Мы приехали в Невшатель

Был сентябрь

И накрапывал дождь

Так умирают фразы

Так блекнут слова

Когда-то было настоящее

А теперь будущее стало прошедшим

Те же слова но в другом смысле

Остается сомнение

(Сомнение к примеру и сомнение прежде всего)

И больше мы ничему не научились

Те же образы но в другом смысле

Остаются слова образы

Прибыли в город

Незваные нежданные чужие

Изучаем улицы

Обследуем парки

Исследуем пивные

Мерзнем в гостиничных номерах

Скучаем за чтением газет

Отдаем себя на суд продавца часов

Хороним себя в сумраке города

Мы находим знаки мы принимаем сигналы

Сломанная ветвь — это что-то знакомое

Подъезжающий автобус

Набитый рабочими из предместий

Каштан который растрескался

Сборище любопытных

Рев полицейской сирены шум воды в клозете

the cry of the people for meat[5]

Шумы действуют так чтоб мы не утопли

Чтоб мы не сдавались

Чтобы не умирали

Вечером мы выходим на улицу

Мы кричим

Мы спрашиваем в библиотеках

Мы ищем среди изготовителей часов

В синдикате

В гостиничных номерах

В туалетах

Мы не находим

Мы отрекаемся от жестов

Мы глядим из окон терминов

Тут ничего кроме будущего светлого будущего

только его имя

находим мы на белом камне Бремгартена

Мы остаемся в городе

Мы овладеваем его словами

Теми же словами в другом смысле

Мы приехали в Невшатель

Сентябрь

И накрапывает дождь

Он записал на будущее:

Понятие анархизма оклеветано бранными словами. Исследовать, когда это началось. При этом выяснить, какую роль сыграл в этом Маркс. (Анархия — это большая лошадь для парадов их учителя Бакунина, который от всех социальных систем берет лишь названия. Из частного циркуляра Генерального совета Интернационала, 1869.) Преследования анархистов при Александре III и Николае II. Смешение. Не путать анархистов с террористами. Ленинское предложение о сотрудничестве. (Мы не одобряем их метод, но мы высоко ценим их за самопожертвование и верность.