Альма - [9]

Тупиковая ситуация с инструментом привела к тому, что должным образом оборудовать местность в инженерном отношении на Альминском рубеже не удалось. Хотя не все были настолько близорукими. Настырный Тотлебен наседал на Меншикова, объясняя главнокомандующему, что от лопат, кирок и ломов зависит безопасность и Севастополя, и Крыма. Но всё было бесполезно. Князь полагался на свое знание и понимание ситуации. В самом же Севастополе хоть и работали без устали над фортификационными сооружениями, надеялись, что Меншиков управится и без их помощи.^{42}

По каким-то одним им известным причинам многие исследователи упорно не хотят комментировать ситуацию с шанцевым инструментом, хотя участники обороны говорят о ней едва ли не хором. Выгнать людей на работы несложно, но вот обеспечить должным числом инструментов — увы…

Единственное, что действительно можно было сделать, но не было сделано князем, это приспособление местных предметов к обороне. То есть:

1. Не были расчищены сады на северном берегу Альмы.

2. Не были уничтожены все деревни, особенно каменные строения (насколько можно сделать выводы — деревянные всё-таки сожгли казаки).^{43}

3. Не были заранее разрушены ограды, в первую очередь каменные.^{44}

Но так уж важно было это? Как показал ход развития событий, ни один из перечисленных пунктов не оказал рокового влияния на исход сражения, а часто, наоборот, оказывался на руку русским. Те же самые «нерасчищенные» сады и ограды были заняты русскими стрелками, столь упорно засевшими в них, что англичанам и французам самим приходилось с немалым трудом их оттуда «выкорчевывать». Герен, например, говорит, что эти самые сады и строения создали очень большие проблемы для наступающей французской пехоты.^{45}

Прочные глинобитные дома, как мы уже знаем, успешно выполнили роль очагов густого дыма.

Устройство окопов, может быть, и было желательным, но необязательным. Помимо множества положительных свойств, у них есть одно не самое лучшее — они приковывают к себе войска, затрудняя использование ими маневра.

Часть проблемы в имевшей место недооценке Меншиковым неприятеля, считавшим союзников не таким уж и опасным противником. Князь даже назвал однажды британцев пренебрежительно «моряками, одетыми в военную форму». Естественно, это передавалось подчиненным и шло от них к нижним чинам. Потому в отношении инженерного укрепления позиции русское командование действовало в полном соответствии с бытовавшей точкой зрения, согласно которой «…в некоторых случаях фортификация играет даже отрицательную роль, так как якобы «привязывает войска к земле» и снижает их наступательный порыв…».^{46}

Применительно к минимуму выполненных инженерных работ русские поступили наиболее, по их мнению, рационально, укрепив позиции артиллерии в районе Курганной высоты, одной из определяющей устойчивость всей оборонительной линии, и выставив две батареи на пути наиболее удобного места для атаки союзников в центре. В принципе, это вполне соответствует теории удержания района обороны, выдвинутой Э. Тотлебеном, считавшим, что «упорное сопротивление укрепленной позиции зависит от удержания главных ее пунктов…».^{47}

МИФ ВТОРОЙ: О БЕЗДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВОЙСК

Но если мы признаем, что по объективным причинам не был выполнен необходимый объем инженерных работ, это не значит, что русская армия перед сражением вообще ничего не делала, наслаждаясь морским бризом и с фатальной обреченностью ожидая грядущего боя.

Боюсь оказаться одиноким, но смею утверждать, что не имеет ничего общего с истиной утверждение о бездеятельности войск и самого князя Меншикова в преддверии сражения. На деле главнокомандующий периодически проводил с войсками маневры «…то на южной, то на северной сторонах Севастополя».^{48}

В полках и батальонах шло активное обучение действиям в рассыпном строю, о котором, как выяснилось, мало кто из командиров имел полное представление: «…многие полки его совсем не знали и впервые стали обучаться ему во время стояния на Альминской позиции».^{49} Вот, кстати, еще один повод утверждать, что проблем у главнокомандующего и кроме выполнения инженерных работ хватало. В немногое оставшееся время нужно было успеть научить войска и генералов, ими управлявших, элементарному. Прежде всего тому, чему меньше всего уделялось в мирное время — умению воевать. Задача оказалась трудной, слишком уж затянулась «эпоха плац-парадов». Если солдат оказался сравнительно легко обучаем, то с начальниками были проблемы серьезнее.

В своем дневнике князь Меншиков записал 24 августа 1854 г.: «…Производили маневры. Увы, какие генералы и штаб-офицеры! Ни малейшего не замечаю понятия о военных действиях, о расположении войск на местности, об употреблении стрелков и артиллерии. Не дай Бог настоящего дела в поле!».^{50}

Прав князь! С командным материалом, имевшимся в его распоряжении, трудно было ожидать победы. Для примера: в 1829 г. на Дунае А.Н. Михайловский-Данилевский у Рущука, увидев, как офицеры расставляли стрелковую цепь, с горечью констатировал: «…Я бы не поверил, если бы сам не видел, до какой степени наши офицеры несведущи в сем деле; офицер, который в этот день располагал цепь, поступал не только вопреки военным правилам, но даже вопреки здравому рассудку».