Аллилуйя! - [12]

Взмыв над Райскими кущами, Дрейк вновь очутился среди звезд, чей свет очаровывал. Мадам Джин осталась в порту. Настроив автопилот, Дрейк взял пленку, купленную у Фараона, и вставил ее в проектор. В тот же миг Длинноногая Мэри шагнула в кабину. Потом достал стерео-снимок, подаренный Пенелопой, прислонил к изножью лампы, и наконец включил интерком.

— Сегодня я поведаю о великом переходе через реку Потомак, о странствиях святого духа по земле, — вещала святая Аннабель Ли.

Тем временем Мэри избавилась от последней детали туалета и не спеша двинулась вдоль подмостков. Помещение наполнил аромат виноградников с Лазури. Отключив звук на стерео-записи, Дрейк отметил, что танец гармонирует с ритмом проповеди, с необычайным голосом проповедницы. Оба воплощения Аннабель пытались выразить одно и то же.

«Погляди на меня, — взывали они в унисон. — Я так одинока, напугана и полна любви». «Да-да, ты не ошибся! — кричала девушка с холма. — Меня переполняет любовь. Любовь!»

В кабине «Скитальца» зрели виноградники, распускались цветы; в лучах восходящего ярко-синего солнца по тропинке шагали двое влюбленных — юный Натаниэль и молодая Аннабель Ли. Трава пела под дуновениями ветерка, деревья шелестели кронами... а вокруг по-прежнему поскрипывала обшивка фюзеляжа, мерно гудел гравитационный двигатель — корабль-призрак уверенно держал курс на Яго-Яго.

По воле судьбы призрак влюбился в призрака.

Яго-Яго

Яго-Яго похож на огромный моток пряжи, забытый шаловливым галактическим котом посреди бескрайнего коридора Вселенной. Издалека изумрудно-зеленая планета напоминает мягкий мохнатый клубок. Но стоит подлететь поближе, как картинка меняется — зеленая сфера больше смахивает на рождественский шар, висящий на увенчанной звездой ели космоса.

Полисирианцы ждали Натаниэля Дрейка. Ждали давно и с нетерпением.

— Ибо я воскресну и вернусь сюда, — заверял он. — Спущусь с небес на землю, чтобы доказать — Его дух и впрямь восстал из мертвых, и восстал не напрасно.

Дрейк не подозревал о готовящейся встрече и о своем обещании в том числе. Выпустив антигравитационные шасси, он посадил «Скитальца» на лугу и спустился следом. Воздух наполнился криками, из ближайшего леса к гостю устремились полисирианцы. Первым порывом было броситься на корабль и задраить шлюз, однако в голосе толпы не слышалось угрожающих нот, поэтому Дрейк остался на лугу — высокий, изможденный, призрачный.

Полисирианцы замерли в нескольких метрах, образуя пестрый полукруг. В волосах благоухали цветы, женщины щеголяли в саронгах, мужчины — в набедренных повязках, и все — из василькового шелка. Правда, столетней давности. Неужели какой-то торговец добрался сюда и осквернил девственную землю?

Внезапно полукруг расступился, и вперед вышла старуха. Явно не из местных. Ее униформа церкви эмансипации резко контрастировала с пестрым одеянием коренных жителей, однако и блузка, и юбка сильно отличались от тех, что носили в цивилизованной части сатрапии. Материал был соткан, скроен и сшит вручную; при внешней простоте наряд поражал своим благородством, несвойственным продуктам массового производства. Казалось, старуха надела его впервые.

Старуха не спеша двинулась навстречу гостю. Что-то до боли знакомое чудилось в ее походке, знакомое и родное. Козырек кепи скрывал глаза, худые морщинистые щеки странным образом не утратили привлекательности. Женщина остановилась, устремив на Дрейка невидимый взгляд.

— Народ Яго-Яго вновь приветствует тебя, Натаниэль Дрейк.

Небеса будто раскололись, земля поплыла под ногами. Туземцы опустились на колени, низко склонив увитые цветами головы.

— Ничего не понимаю, — пробормотал ошарашенный Дрейк.

— Идем, — позвала старуха.

Он покорно зашагал следом. Туземцы почтительно расступались. Дорога вела мимо луга, через лесок, оттуда — по живописной деревенской улочке на округлый, словно девственная грудь холм. Туземцы запели; мелодия брала за душу своей чистотой.

На вершине холма виднелась одинокая могила. Старуха застыла, по морщинистой щеке прокатилась слеза. В изголовье могилы высился большой надгробный камень, предназначенный для двоих. Рядом оставалось место для нового захоронения под сенью гробовой плиты.

— Я увидел, как во славе сам Господь явился нам,

Как Он мощною стопою гроздья гнева разметал,

Как Он молнией ужасной обнажил меча металл.

Он правды держит шаг, — пели полисирианцы.

Дрейк всмотрелся в надгробие. Одна половина пустовала, на другой, что напротив могилы, было выгравировано: СВЯТОЙ НАТАНИЭЛЬ ДРЕЙК.

Тогда Дрейк понял, что нужно сделать — точнее, повторить уже сделанное.

— Когда я впервые очутился здесь?

— Пятьдесят два года назад, — ответила старуха.

— А когда умер?

— В восемьдесят три.

— Почему я стал святым?

— Не знаю. Ты никогда не рассказывал.

Он нежно коснулся ее щеки, заглянул в прежде сокрытые глаза и прочел в них все — прожитые годы, любовь, смех, горечь и боль.

— Мы были счастливы?

— Безумно, любимый, — благодаря тебе.

Дрейк наклонился, поцеловал женщину в лоб.

— Прощай, Длинноногая Мэри.

Потом повернулся и торопливо зашагал прочь.

— Славься, славься, Аллилуйя! — неслось вслед улетающему «Скитальцу». — Славься, славься, Аллилуйя! Славься, славься, Аллилуйя! Он правды держит шаг.