Аллегро пастель - [19]

. Жерому помнилось, что Бен и Селия когда-то интересовались движением антинемцев. Жером, старший за столом, почти ничего о нем не знал. Он полагал, что антинемцы – какая-то разновидность антифа, а антифа – это такие спортсмены в черном, которые бьют нацистов, когда возникает необходимость. Чем дольше длились десятые годы, тем толерантнее становился Жером к существованию антифа. В конце концов, они поставили перед собой более-менее нормальную цель, и если они не занимаются миссионерской деятельностью, то Жером ничего не имеет против них. Он решил всё же признаться, что ничего не знает об антинемцах, и спросил, кто это такие. Таня попробовала объяснить: «Они против немецкого государства и за Израиль. Они коммунисты, но не антикапиталисты, потому что в антикапитализме всегда может крыться антисемитизм. Можно сказать, что они очень зациклены на истории. Они считают, что Германия не может существовать после Второй мировой войны». Закончив, она спросила остальных: «Правильно?» Однажды Таня сказала, что не хочет занимать какую-то политическую позицию, потому что ей кажется, что если она сделает политический выбор, то утратит способность писать истории с непредсказуемым финалом. После множества одобрительных рецензий на ее книгу Тане предложили вступить в ПЕН-клуб. Таня отказалась, и Жером понимал почему. Он и сам испытывал дискомфорт, когда его просили поставить свое имя рядом с другими именами под какой-нибудь петицией, даже если он поддерживал ее на сто процентов. Сейчас ему было чрезвычайно интересно слушать рассуждения Селии и Бена об антинемцах, потому что наступило состояние отчуждения, типичное после кетаминового кайфа. Жерому нравилось это состояние, длящееся обычно не больше двух часов, хотя он ни в коем случае не назвал бы его очень приятным. Селия сказала, что сейчас у антинемцев есть два течения: догматизм и прагматизм. Бен возразил, что многие антинемцы сейчас просто дезориентированы. Жером сказал, что это, может быть, и хорошо, что в антинемецком движении что-то меняется. Бен согласился с ним.

Последнее воскресенье апреля принесло температуру выше двадцати пяти градусов и мучительное похмелье. Таня чувствовала себя не лучше, и Жером считал это справедливым. Он знал, что виноват не палочный кетамин, а порция риса после занятия спортом, слишком маленькая для употребления такого количества напитков. К счастью, в ванной у Тани имелась половина упаковки «Ибупрофена-400». Таня сначала пошла поблевать, а потом приняла таблетку, Жером же неверно оценил свое положение: он сначала принял таблетку, а потом блеванул. Таня приложила ему ко лбу влажную тряпочку и сказала: «Последний день моих двадцатых». Жером, который не забывал о том, что после отступления боли они проведут прекрасный вечер, парировал: «Не бойся. В тридцатые такого больше не будет».

Запланированный поход в кино не состоялся. Вместо этого Таня отвела Жерома в закусочную под названием «Бургерная since 2015», где они заказали две порции кудрявой картошки, датские хот-доги и лимонад. Жером еще до того почувствовал себя лучше, а после еды испытал почти блаженство. Амели, подруга Тани, написала сообщение с вопросом, может ли она зайти около двенадцати, чтобы уже чокнуться за именинницу, у нее, мол, хорошее настроение, но Таня попросила ее сохранить запал до следующего вечера, и Жером испытал облегчение. Он хотел побыть с Таней вдвоем, в ее квартире, балкон которой теперь казался Жерому местом с лучшей в Берлине энергетикой. Когда дата перескочила на 30 апреля и Таня Арнхайм завершила свой тридцатый год жизни, голый Жером Даймлер лежал на ней и крепко ее обнимал. Они переспали в какой-то новой манере, как ему показалось. Акту сопутствовала некоторая летаргия, выбор в пользу абсолютного замедления и демонстративной близости. В том, что они кончили одновременно, не было ничего необычного, но Жером тем не менее мысленно дополнил свою энергетическую теорию. Какое-то время он не открывал глаза и ни о чем не думал. Потом поздравил Таню с днем рождения и поцеловал в пяти местах на лице.

Спустя примерно десять часов он первым выбрался из песочных простыней, сервировал завтрак и разместил посередине стола свой ноутбук. Таня укрылась с головой и не шевелилась. Жерому вообще казалось, что она может спать сколь угодно долго, что было, возможно, одной из причин, почему она так молодо выглядела.

Жером поставил капать фильтр-кофе и пошел в душ. В ванной он надел свежую футболку и обработал подмышки дезодорантом. Когда он вышел из ванной, Таня стояла перед кухонным столом и смотрела на его ноутбук. На экране мелькала бесконечная анимированная заставка сайта tanja-arnheim.space.

«Кликни, – сказал Жером, – потом всё будет понятно».

«Но это еще не в сети?»

«Конечно нет! Но если тебе понравится, то нужно будет только заполнить несколько текстовых полей, и можно будет загружать».

Жером держался в шаге от Тани, пока та кликала на анимацию и блуждала по плашкам с цитатами и фотографиями. Жером добавил туда частично личные фотографии, частично скриншоты из инстаграма Тани, частично произвольные тексты, частично цитаты из «Паноптикума 2.0». Он налил Тане чашку кофе и спросил: «Как насчет омлета?»