Альковные секреты шеф-поваров - [44]
В шесть затрещал телефон. Звонок был явно не по работе — все уже разбежались. Скиннер поднял трубку.
— Не бережешь себя, трудоголик!— посетовал дружище Макензи. И добавил неотвратимое: — Ну что, по пиву?
Скиннер принял это как помилование.
— Ну да,— ответил он с оттенком вины.
Как ни крути, исход вечера был предрешен. На одной чаше весов громоздились горы благоразумных доводов, доказывающих как дважды два, что надлежит отказаться и пойти домой, но их перевешивала скромная троица: во-первых, у него в кармане было тридцать семь фунтов мелочью; во-вторых, рабочий день уже кончился; и наконец, ему до дрожи в желудке хотелось выпить.
Войдя в бар, Скиннер сразу заметил Макензи — тот сидел у стойки на почетном месте, спокойный и внушительный, как капитан на мостике шхуны. Бармен стоял перед ним навытяжку, словно юнга, ожидая распоряжений. И распоряжения не заставили себя ждать: Макензи без лишних вопросов заказал для Скиннера «Ловенбрау».
Первая кружка пролетела ласточкой. Пригубив вторую, Скиннер почувствовал, что мысли обретают утраченную рысь. Этим следовало воспользоваться, чтобы трезво оценить ситуацию.
Самовлюбленные псевдоморальные прохиндеи могут сколько угодно кричать с телеэкрана и с журнальных страниц, что мы должны быть такими, а не сякими, что мы в ответе перед женой, детьми, церковью, работой, страной, богом, нацией, родителями, правительством (ненужное зачеркнуть), но ни один из них не разубедит меня в том, что Кибби — это мразь и жалкий подонок, а я — умный и классный мужик. В какие бы одежды они ни рядили свои манекены — Праведного Гражданина, Ответственного Члена Общества, Человека Новой Морали, Разумного Строителя Собственной Судьбы,— на поверку эти куклы сделаны из того же дерьма, что и гребаный зануда Кибби.
А сами они — злобные психопаты, обожающие командовать. Мигом стреножат, разъяснят, за что надо отвечать, опутают обязанностями — чтобы легче было верховодить. Вот Кибби — идеальный болванчик. Надежный, исполнительный…
Безумная, лихая фантазия ахнула в голове, осветив закоулки возбужденного сознания: вот бы передать свои похмелья Кибби! Перевести на него стрелки! Вот это жизнь — пей, веселись, отрывайся дико и безудержно, а расплачиваться будет чистюля и праведник, маменькин сыночек Кибби.
Возможно ли такое? Кибби… Боже, как я его ненавижу! Выворачивает, тошнит от него! Презираю гадкого мелкого дристуна! Ненавижу — просто и ясно.
НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ
Сжимая в руке кружку пива, повторяя едкое слово как заклинание, Скиннер неожиданно для себя разразился отчаянной, истовой, горячей молитвой, выломившейся из сокровенных сердечных глубин и потрясшей все его существо.
НЕНАВИЖУ СУКУ МРАЗЬ КИББИ ГОСПОДИ ПУСТЬ ЕМУ БУДЕТ ПЛОХО
В баре вдруг сделалось темно — Скиннеру показалось, что у него в темени открылась воронка, жадно всосавшая окружающий свет. В воображении зажегся цветной трехмерный образ Кибби: наивная улыбка «доброго парня», всеобщего любимца… Голограмма подернулась помехой. Лик Кибби сменился его собственной рожей — похмельной, искривленной… затем изображение восстановилось, но улыбка была уже хитрой, скользкой, отражающей внутреннюю суть паршивого ублюдка.
Всем нравится, когда лижут жопу. Только одного не понимают…
Дыхание перехватило. Перед глазами неслась карусель знакомых лиц: Купер, Фой…
Приехали, белочка началась…
Темнота в баре сгустилась, движения людей замедлились: серебристые тени шевелились плавно, как под водой, лиц было не разобрать. Одна из теней — грузная, уверенная — плыла к нему, лавируя среди прочих с балетной грацией, держа перед собой мутную инсталляцию, в которой угадывался поднос с выпивкой и закусками. Скиннер ахнул, сердце дрогнуло и остановилось, словно сжатое ледяной рукой. На мгновение ему показалось, что он умирает от инфаркта.
Блядский пи…
— Вот, братишка! Поклюй, полегчает,— гудел замогильный голос. Массивная тень сгружала с подноса на стол зыбкие предметы: пиво, виски, тарелки с едой. Голос принадлежал Робу Макензи. Темнота начала рассеиваться, ритм тоже возвращался в норму.
Скиннер дышал как загнанный марафонец. По лицу бежал холодный пот. Это был инфаркт, не иначе. Или инсульт. Или что-то в этом роде. Кислорода по-прежнему не хватало.
Я бля… я бля…
— Что-то ты хреново выглядишь, братан,— комментировал Макензи.— В чем дело? Сломался уже?
Скиннер со свистом втянул в себя воздух. Макензи шлепнул его ладонью по спине. Скиннер прикрыл лицо, жестом попросил его отойти. Друг нахмурился и озабоченно смотрел на скрюченную фигуру, на потное покрасневшее лицо… Когда тревога Макензи достигла пика, Скиннер выпрямился. В груди будто рухнула плотина: дыхание открылось, с глаз упала пелена. Он расправил плечи и посмотрел вначале на потолок, потом на Роба Макензи.
— Что-то со светом? Или мне почудилось?
— Да, мигнул. Наверно, скачок напряжения. Ты как, в порядке?
— Угу.
Скачок напряжения.
Скиннер вглядывался в черты лучшего друга и бессменного собутыльника Малютки Роба Макензи, человека, который мог быть свидетелем у него на свадьбе. Сколько ни пей, сколько ни нюхай, а за Макензи не угонишься: он будет с неизменным стоицизмом поглощать кружку за кружкой, периодически отлучаясь в туалет, чтобы засосать очередную пару чудовищных дорожек, от одного вида которых сердце начинает скакать в груди, как горошина в судейском свистке.
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Два великих до неприличия актерских таланта.Модный до отвращения режиссер.Классный до тошноты сценарий.А КАКИЕ костюмы!А КАКИЕ пьянки!Голливуд?Черта с два! Современное «независимое кино» — в полной красе! КАКАЯ разница с «продажным», «коммерческим» кино? Поменьше денег… Побольше проблем…И жизнь — ПОВЕСЕЛЕЕ!
Перед вами первый прозаический опыт поэта городской субкультуры, своеобразного предшественника рэп-группы «Кровосток». Автор, скрывающийся под псевдонимом Тимофей Фрязинский, пришел в литературу еще в 1990-х как поэт и критик. Он участвовал в первых конкурсах современной городской поэзии «Русский Слэм» (несколько раз занимал первое место), проводившихся в клубе «ОГИ», печатался как публицист в самиздате, на сайте Удафф.ком и в запрещенной ныне газете «Лимонка». Роман - путешествие во вторую половину 90-ых, полудокументальная история жизни одного из обитателей Района: работа в офисе, наркотики, криминальные приключения и страшная, но придающая тексту двойное дно болезнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга? Какая еще книга?Одна из причин всей затеи — распространение (на нескольких языках) идиотских книг якобы про гениального музыканта XX века Фрэнка Винсента Заппу (1940–1993).«Я подумал, — писал он, — что где-нибудь должна появиться хотя бы одна книга, в которой будет что-то настоящее. Только учтите, пожалуйста: данная книга не претендует на то, чтобы стать какой-нибудь «полной» изустной историей. Ее надлежит потреблять только в качестве легкого чтива».«Эта книга должна быть в каждом доме» — убеждена газета «Нью-Йорк пост».Поздравляем — теперь она есть и у вас.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.