Алкмеониды и Филаиды афинские - [33]
Несмотря на благоволение к Мильтиаду, Писистратиды все же были рады от него избавиться, поэтому, когда погиб Стесагор, и афинское присутствие на Херсонесе оказалось в опасности, они послали Мильтиада на смену его покойному брату, снабдив триерой (Her., VI, 39). Впрочем, это можно рассматривать и как проявление доверия к Мильтиаду, если принимать во внимание значение Херсонеса для Афин[244]. К тому же, Херсонес в какой-то мере расценивался и как наследственное владение Филаидов[245].
«По прибытии в Херсонес Мильтиад оставался дома, очевидно, для того, чтобы еще раз воздать погребальные почести покойному. Между тем, узнав об этом, властители городов на Херсонесе прибыли отовсюду выразить сочувствие. Когда они собрались все вместе, Мильтиад велел схватить их и бросить в оковы. Так-то Мильтиад захватил власть над Херсонесом» (Her., VI, 39). Таким образом, Мильтиад сразу повел себя как тиран, взяв в заложники знатнейших людей Херсонеса. «Он содержал 500 наемников и взял себе в жены Гегесепилу, дочь Олора, фракийского царя» (ibid.). Этой женитьбой Мильтиад, возможно, хотел укрепить свои позиции среди соседей-фракийцев[246]. То был уже второй его брак, от которого родился Кимон (Plut. Cim., 4); первую жену, неизвестную нам по имени афинянку, он, по-видимому, оставил дома, взяв с собой своего старшего сына Метиоха. У Мильтиада была еще дочь Эльпиника, но неизвестно, от какой жены[247].
Прибытие Мильтиада на Херсонес датируется временем около 516 г. до н. э.; около 514–512 гг., произошел поход Дария на скифов[248]. Вторгнувшись в Скифию, царь поручил охрану моста через Дунай греческим правителям Малой Азии, района проливов и некоторых островов, которые последовали за ним в поход (Her., IV, 97–98). Когда истекли дни, установленные Дарием для ожидания, и скифы посоветовали ионянам разрушить мост, бросив Дария на произвол судьбы, «афинянин Мильтиад, полководец и тиран херсонесцев, что на Геллеспонте, подал совет послушаться скифов и освободить Ионию» (Her., IV, 136–137). Однако большинство греческих тиранов, связывая интересы своего правления с Дарием, отказалось разрушить мост и погубить царя и его войско.
Некоторые исследователи считают эпизод с мостом, или, по крайней мере, предложение Мильтиада вымыслом, сочиненным для защиты перед судом после его возвращения в Афины в 493 г.[249]
Здесь нужно остановиться на одном любопытном свидетельстве, относящемся ко времени пребывания Мильтиада в Афинах или уже к его отправлению на Херсонес. Мы имеем в виду известное изображение на блюде молодого всадника в скифском облачении, вооруженного луком и стрелами, снабженное надписью Miltiades kalos. Это произведение вышло из мастерской художника Пасеаса, расцвет которого датируется 520–510 гг.[250], что совпадает c указанными вехами в жизни Мильтиада. Это изображение вызывает два основных вопроса: почему имя Мильтиада подписано под изображением скифского всадника, и как связать реальный возраст Мильтиада, который ко времени отправления на Херсонес был уже зрелым человеком[251], с образом юноши и, к тому же, эпитетом kalos (красавчик), который зачастую употреблялся для обозначения возлюбленного в мужской любви.
Сразу оговоримся, что не сможем дать исчерпывающие ответы на поставленные вопросы, однако попытаемся наметить возможные пути их решения.
Что касается скифского костюма, то возникает естественное желание связать его с предстоящим или уже свершившимся отъездом Мильтиада на Херсонес, а может быть, даже с его участием в скифском походе Дария, о котором стало известно в Афинах[252]. С другой стороны, изображения скифов были одним из типовых сюжетов вазовой живописи времени архаики, к тому же, есть предположение о бытовании в среде афинской аристократии своеобразной моды на скифский наряд[253]. Нам кажется, что в появлении данного произведения могли сыграть свою роль все упомянутые факторы, однако выделить степень их влияния представляется сложноразрешимой задачей.
Относительно изображенного молодого человека отметим, что это, безусловно, не портрет Мильтиада[254]. Возможно, общая стилизация подразумевала создание образа молодого и красивого воина, и автор не ставил перед собой задачу изобразить конкретное лицо, а лишь стремился имевшимися в его распоряжении средствами выполнить данный ему заказ на прославление известного человека. Впрочем, есть и другого рода предположения, например, что этот юный всадник — адъютант Мильтиада, а его реплика означает, что его начальник, как выразился Уэйд-Джери, «славный малый»[255]. Во всяком случае, нам кажется, что эпитет kalos здесь не обязательно несет в себе лишь упомянутый выше фривольный оттенок, а может означать высокие качества личности Мильтиада. Однако, как мы уже отмечали, эти предположения не могут полностью разрешить проблему данного изображения.
Примерно к тому же времени (после 514 г.) относится другое событие, которое косвенно могло повлиять на судьбу Мильтиада. Мы имеем в виду сообщение Фукидида о том, что после убийства Гиппарха Гиппий стал более подозрительным, страшась за свою жизнь, и «начал также обращать взоры за рубеж, надеясь обеспечить себе убежище на случай переворота. В соответствии с этим он выдал свою дочь Архедику за Эантида, сына Гиппокла, лампсакского тирана, так как слышал, что они пользовались большим влиянием у царя Дария» (Thuc., VI, 59,2–3). По сообщению Геродота (IV, 138), Гиппокл сопровождал Дария в скифском походе и воспротивился предложению Мильтиада разрушить мост. К тому же, Лампсак был первейшим врагом афинского присутствия на Херсонесе: с ним воевал Мильтиад Старший, Стесагор был убит лампсакийцем (Her., IV, 37–38). В связи с этим можно предложить по крайней мере два истолкования подобной династической политики Гиппия. С одной стороны, как пишет П. Юр, породнившись с лампсакским тираном, Гиппий мог обеспечить для Афин (хотя бы на время) то, чего они не достигли войнами: контроль над обеими сторонами Геллеспонта
