Алиса в Хуливуде - [54]

Когда Роджер Твелвтрис со своей свитой прибыл сюда, для ланча было уже поздно, а для ужина рано. Свита, прибывшая с ним, была на этот раз, за исключением Гарри Клорна, не телевизионной командой. Это была команда, с которой он собирался снимать игровое кино.

Наступило время, когда гонорары Твелвтриса просто-напросто перестали расти, потому что расти им стало некуда. Даже сам он признавал, что подобная приостановка вредит его имиджу парня из маленького городка, пришедшего в мир, чтобы завоевать его.

Конечно, он получал все новые и новые привилегии. Бесплатными становились машины и яхты, аэропланы и женщины, но это все – не в счет.

Когда некий молодой жополиз обратился к телесети с предложением профинансировать игровой фильм на три персонажа, причем не телефильм, а кинофильм, его поначалу встретили очень холодно. В конце концов, сказал Твелвтрис, даже если создать кинокомпанию, в этом не будет ничего особенного. Нынче собственными кинокомпаниями не обзаводится только ленивый.

Но подхалим не унимался, особенно напирая на то, что Твелвтрис сможет играть главную роль в каждой картине.

– Свифти Лазар… Бог да благословит этого человека в его-то года… с ходу предложит вам десять миллионов. А Карсону он предложил всего миллион. Десять миллионов за главную роль в фильме по сценарию Нормана Мейлера. Норман Мейлер, разумеется, никогда не пишет сценариев, но это не имеет значения, потому что вы отвергнете это предложение. А тут уж вся Америка призадумается, мол, надо же, а вдруг он действительно смог бы замечательно сыграть! И все сразу же поверят в это. Если Фрэнк Синатра, даже провалив роль, получил за нее «Оскара», вы-то уж, с вашим мастерством, мгновенно окажетесь на самом гребне волны.

– Мне это не нравится, – пропищала Милли Босуэлл. – Тут не пахнет гарантированной прибылью.

– Но и расходы составят всего тридцать пять Миллионов, – возразил наглый молодой пердун. – И, кроме того, Роджер, деньги решают далеко не все. А ведь телевизионная слава – товар скоропортящийся. А вот кинофильм остается на долгие годы. Появляются видеокассеты. Существует, мать ее в рот, такая штуковина, как история киноискусства!

Вот почему Милли Босуэлл не пустили в кинокоманду Твелвтриса, вице-президентом стал молодой наглец, а Джон Бама, нервно облизывая губы, сочинял свой первый стотысячедолларовый сценарий; правда, из этого гонорара десять тысяч причитались агенту, десять – «свату», пять – адвокату, пять – менеджеру компании, один процент с четвертью отходил в западное отделение Всеамериканской писательской гильдии, а еще десять тысяч пришлось потратить на мелкие взятки по пустякам.

Таким образом, в кинокоманду вошли Ред Экрон, продюсер, Хики Каддо, режиссер, Пип Померой, начальник производства, Чипс Дархем, главный бухгалтер, и Джон Бама. Причем последний держался как побитая собака и печально посматривал на Дженни, прибывшую по настоянию отца, но так и не понявшую, зачем ее пригласили.

Первые четверо были пожилыми неудачниками, отчасти подававшими в свое время надежды, отчасти не подававшими их никогда. Они испытывали такую благодарность из-за того, что их пригласили поработать и предоставили шанс малость разжиться деньжатами на старость, что их единственной – и главной – заботой было не потерять самообладания и не обмочить невзначай брючину своего господина.

Баме было двадцать семь, и он слыл восходящей звездой. Во всяком случае, ногу на нижнюю ступеньку ведущей вверх лестницы он уже поставил. И его единственной заботой было избежать чьей-нибудь злокозненной подножки, чтобы не свалиться и не зашибиться насмерть.

Сейчас он не знал, куда девать глаза. Как только он смотрел на обольстительную грудь Дженни, гневный взгляд Твелвтриса испепелял его дотла. А сам Бама подметил, что Твелвтрис при первой удобной возможности старается потереться запястьем о грудь дочери. Когда это произошло во второй раз, Бама посмотрел на спокойного блондина по фамилии Спиннерен, чтобы удостовериться в том, что поведение Твелвтриса кажется странным не только ему. Спиннерен ответил ему бесстрастным и безмятежным взглядом, означающим, что все происходящее – сущие пустяки, да и кому какое дело, если любящему папаше хочется пощупать собственную дочурку?

Во взгляде Спиннерена сквозило и определенное превосходство, как будто у него имелись основания не сомневаться в том, что Дженни достанется ему в тот миг, когда ему этого захочется. Бама, конечно, мог бы потребовать объяснений, только ни к чему хорошему это бы не привело. Инициатива явно принадлежала Спиннерену.

Бама вообще не мог понять, какого хрена нужно здесь Спиннерену. Он вечно плелся за спиной у остальных на расстоянии в пару шагов, словно ему не хотелось бы, чтобы кто-нибудь принял его за одного из членов кинокоманды Твелвтриса, а лучше уж – за некоего невинного наблюдателя, который, если к нему обратятся, может дать хороший совет – однако столь деликатного свойства, что лень, да и сложно объяснять.

Уолтер Пуласки шел по правую руку от Твелвтриса. Его брат Стэн – по левую. Братья Пуласки не были близнецами, однако настолько походили друг на друга, что у многих создавалось впечатление, будто это один и тот же человек, который, подобно легендарному сыщику из полиции нравов Айзеку Канаану, никогда не спит. Случалось, они и женщин брали по очереди, причем каждая их жертва была убеждена, что имеет дело с одним мужиком, правда ненасытным.