Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950 - [9]

А погода сейчас дивная!

Небо голубое-голубое…

Тихо… хорошо…

Вот на даче теперь бы…

Господи! – Благодать какая…

Тишина… Солнце зашло…

Тени ложатся на поле, холмы и лес…

Из деревни доносится лай собак, [звуки голосов… это. — вымарано], голоса крестьян – они только-только возвратились с работы – хлеб жали, потрудились, попекло их солнце за день – зато как приятно прийти домой, расправить уставшие члены, завалиться на лавки… а завтра чуть свет опять работа, трудная, но здоровая, хорошая… Да! бедные честные труженики. Я люблю идти деревней именно к вечерку: как-то бодрее становится, видя этих неунывающих бедняков, загорелых, здоровых – гурьбой возвращающихся с работы. Разбрелись все по домам, и скоро замелькали в окнах приветливые огоньки; заглянешь в избу – [несколько слов вымарано] на столе чашка деревянная большая с похлебкой. Густой пар поднимается кверху. Ребятишки нетерпеливо толпятся около стола, ожидая, когда «хозяин с хозяйкой» усядутся на свои места. Но вот все сели… веселые лица, довольные, счастливые… вот и бедняки, а счастливы… да еще как?!! А другие утверждают, что среди бедняков нет довольных и счастливых!!!!54

Сейчас только пришла из бани. Все наши у Жанны [Коонен] сидят. Там Людмила55. Она страшно раздобрела.

Ну, пока прощай, дневник!

Теперь пока уроков нет – пишу, а там редко буду приниматься за тебя.

Адью! – Завертелось гимназическое колесо!!!!

28 августа [1904 г.]. Суббота

4 часа.

Нет, хорошо все-таки в гимназии, хорошо! Необузданно весело! Дома совсем не то: здесь – одна жизнь, там – другая. Дома я – злая, капризная, раздраженная, со своей вечной тоской, в гимназии – бес, каких мало; там я – ребенок, отчаянный, веселый, беззаботный. Да!56

Вчера прочитала «Засоренные дороги» Шеллера-Михайлова57 и увлеклась уже иной жизнью… Вчера долго не могла заснуть, рисуя в своем воображении эту новую жизнь, чудную, светлую и такую простую, понятную. Я увлеклась великой идеей! Да, поистине великой! Я мечтаю уже теперь, по окончании гимназии, составить кружок, тесный, дружный кружок, цель которого была бы облегчать, насколько возможно, положение народа и бедняков.

Все для других, ничего для себя! Работать, работать в поте лица, вот к чему я стремлюсь теперь… Мне надоело учение! – но это совсем другое дело! Там работа живая, чудная, хорошая… Работать, зная, что полученным заработком ты облегчишь положение десятка бедных семей!.. Разве это не приятно?..

Потом, потом поднимать степень умственного народного развития… это тоже важная задача кружка. Все силы направить на то, чтобы поднять мужика… Но пока все это еще очень смутно бродит в моей голове; кончу гимназию, тогда шире и яснее разработаю эту идею и все проч.

Ну а пока – в голове сумбур.

Меня увлекает здесь главным образом борьба!

Действительно, если все это осуществится, то борьба будет тяжелая, жестокая, почти непосильная. И вот именно это-то и подзадоривает меня. Глупа я, в общем!

30 августа [1904 г.]. Понедельник

9 часов вечера.

Вчера сидели весь вечер Данилов58 и Груша. Время провели хорошо, хохотали до упаду: я сватала Данилову Олю, рисовала перед ним жизнь с нею и проч. Хохот был невозможный! Часов в 8 ½ пришел Стива59: он повертелся минут 30–40 и, сказав, что ему надо на поезд, удрал. Он всю зиму остается в Люберцах и будет приезжать в Москву только на практические занятия и зачеты. Приход его наших всех удивил, так как они уже совершенно отчаялись видеть его в нашем доме. Войдя в комнату, где мы все играли в карты, он с любопытством вглядывался в меня, ожидая найти «особенной», но, увидав, что я весела и довольна, как всегда, он как бы разочаровался. Думаю с ним окончательно покончить. Сколько раз хотела сказать ему «последнее прости», но не хватало духу. Нужно быть храбрее. Смелее, Алиса Георгиевна! Не побойся остаться старой девой! Нет! – теперь уже не то, что было. Теперь меня не страшит участь «злой» старой девы! Разве не чудно быть , независимой, вести здоровую трудовую жизнь с ее борьбой, лишениями, радостями и горем. Ох! Жутко, а хорошо! Безумно хорошо!

Меня разбирает такое нетерпение скорее окончить гимназию, что я прямо не знаю, как буду учиться эту зиму!

Данилов со своей невестой разошелся…

Последнее время на даче и здесь он ухажирует за мной, конечно, не серьезно; и я этому значения не придаю никакого.

Как странно! Последнее время все женихи и невесты расходятся…

Мы со Стивой – разошлись…

Данилов с невестой —

Акулов с Эмм. Степ.60—

Парсенс61 с женихом —

– просто поветрие!!!!!

Даже забавно, право!

Сегодня праздник, а я даже не гуляла. Болит глаз.

Ужасная досада! Тем более что завтра Хаханов.

10 сентября [1904 г.]. Четверг

½ девятого.

Ужасно жалко, что так мало времени! Сколько бы нужно записать за это время! Скажу вкратце – что ж делать: состояние ужасное, гнетущая тоска заедает! Отвратительное настроение; везде неприятности: и в гимназии, и дома; занимаюсь много, а не везет. Вчера, например, около 4‐х часов учила педагогику, и сегодня ничего не знала, молола чушь и получила [II]. Досадно! 7‐го справляли Жоржино совершеннолетие, и я, несмотря на то что была очень интересна, имела мало успеха! Стивка – дружески обращается со мной и только! Меня это бесит еще более! Голова идет кругом. Какое-то лихорадочное нетерпение во всем! В общем, сумбур, черт знает что! Все же мелкие неприятности, взятые вместе, раздражают безумно!