Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950 - [19]
4 мая [1906 г.]. Четверг
Москва
Промчалось все, как сон…
Как чудная сказка…
Опять голубые обои с цветочками. Мебель с драконами… [[Нрзб.] Mancetich. – зачеркнуто].
Все, все по-старому…
«Как будто бы я и не уезжала…»
Боже мой, боже мой, только отчего это так больно щемит сердце, отчего какая-то страшная тоска незаметно прокрадывается в самую душу и точит, точит ее…
Что это значит?!!
Господи! Что это?!!
Уже в вагоне все время мучило меня, что я не радуюсь близкой встрече со своими, что мне их увидеть. Потом… увидала их – обрадовалась, – а вышла в дверь, и так вдруг… точно оборвалось что-то…
Не почувствовала, что все это близко, родное мне…
И все время, каждую минуту чувствую, как [внутри. – зачеркнуто] сжимается сердце – от какой-то странной, непонятной боли, как что-то, открывшееся широко, свободно, сжимается опять, прячется внутрь…
Странное чувство…
Нет, нет! Надо бороться!
Работать нужно! – читать! заниматься…
А там – что Бог даст!
Не поддаваться настроению, не опускать крыльев!
Сейчас лежу, и невольно в голове все время… Да неужели же я всех их так люблю?!
Так трудно оторваться от них!?! Боже мой, а что же дальше?! – Если придется совсем уйти из театра?!
Господь милосерд!
А мысли все время концентрируются около него…
И теперь, и в дороге…
До мелочей вспоминается последний вечер, мысленно повторяется по тысяче раз каждая его фразка. Хорошо было тогда! Какие хорошие, дивные минуты!
[Опять. – зачеркнуто.] Проводила Жоржика [Г. Г. Коонена] на поезд – и приехала в театр. Как раз к «Архангельскому»122. Гримироваться уже поздно… Пошла на сцену. Василий Иванович сидел в коридорчике с Лаврентьевым123. Увидел меня, пошел на сцену в другую дверь – рассчитывая, что я пошла в тот конец, ближе к рампе… А я остановилась у самой двери… Через минуту смотрю – идет… и ищет кого-то глазами… Почувствовала, что меня. [Действительно], увидал – улыбнулся, подошел, пожал руку и стал около. «До свидания, Алиса Георгиевна. Вы едете завтра утром?» – «Да».
Заговорили… Проговорили весь «Архангельский». Хорошо было. Никто не мешал – все на сцене… Стояли за декорациями, вдвоем – друг против друга. Тихое [похоронное. – зачеркнуто] пение доносилось со сцены, жалобное, грустное, берущее за душу.
А мы говорили.
О сцене, о жизни, обо мне…
[Фраза вымарана.]
Кончилась картина…
Стал расходиться народ…
Пора и нам уходить.
Пожали крепко, крепко руки друг другу – и разошлись… Потом я бродила по коридору, дожидаясь наших, несколько раз сталкивалась с ним, но держала голову низко опущенной, инстинктивно боясь показать ему лицо [и свою душу. – зачеркнуто].
Господи: ведь в нем моя жизнь, мое счастье. Все в нем! Три месяца! Три месяца!
6 [мая 1906 г.]
Боже мой, Боже мой – как тоскливо… Какая-то щемящая, тупая, безнадежная боль…
А что будет дальше?!!
Все хожу по улицам и мечтаю хоть кого-нибудь встретить.
Сегодня встретилась с Георгием Сергеевичем [Бурджаловым], походили с ним вместе, поговорили, и опять как-то легче стало.
Почему-то ужасно хочу повидать Владимира Ивановича [Немировича-Данченко]. Что это еще за новости – не знаю.
Из разговора с Георгием Сергеевичем запала глубоко одна его фраза касательно Василия Ивановича – «он очень апатичный человек и странно относится к людям, он эгоист; как-то мне пришлось услышать от него такую вещь: мне все равно, что делается вокруг меня; я ко всему отношусь спокойно; от людей я беру то, что мне приятно в них, и больше мне ничего не нужно».
Ужасные слова, не верю в них, вернее, не хочу верить!
А все-таки нет-нет а мысль невольно остановится и задумаешься: а что если это правда?
Господи, еще новые сомненья.
Три месяца! Три месяца не видать его! Не слышать ни одного слова от него!
Как он далеко теперь! За тысячи верст!
Вспомнит ли он меня? – хоть один раз за все лето?
И как? В какую минуту?
Когда я вспоминаю наше прощанье – мне становится легко, хорошо… Ведь он только со мной так распрощался… специально…
Родной мой, любимый!
Сегодня ходила по улицам, и меня поражала и прибивала к земле какая-то страшная уличная пошлость; раньше я или не замечала этого, или, быть может, меньше ее было; а сегодня – Господи, как меня резало на каждом шагу. У меня, вероятно, был вид сумасшедшей; я летела, как на парусах, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть этих ужасных, отвратительных, тупых лиц, то пошлых, животных, а то заморенных, пришибленных. Ужасно и то и другое…
А в голове все вертелось: отчего это так, отчего??!!
Мне кажется, вся моя жизнь будет сплошным ?124
9 [мая 1906 г.]
Николин день.
Боже мой, Боже мой, как тоскливо! Кончится ли это когда-нибудь?
Сейчас перечитывала свой дневник за прошлую зиму125, сколько воспоминаний всплыло в памяти, как живо вновь переживалось пережитое…
Боже мой, Боже мой! – в сущности, как я должна бы была быть счастлива!
У меня есть фраза в одной из тетрадок: «За одно пожатье его руки, ласковое слово, чего бы я ни дала!»126
А теперь я пользуюсь хорошим отношением, виделась с ним чуть не каждый день, – а все недовольна, все ропщу.
Верно, правда, человек – ненасытное животное, все ему мало.
Господи. Самая заветная мечта сбылась: я ученица Художественного театра – чего же еще; разве можно теперь падать духом, тосковать! Только бы вышло что. Пусть даже любви не будет, – только [бы] на сцене все шло хорошо!
Воспоминания А. Коонен охватывают большой и сложный период времени, она начинает их с конца прошлого века и доводит до 70-х годов. Творческая жизнь ее богата и разнообразна: прославленная трагическая актриса, сыграшная Федру, Клеопатру, Комиссара в "Оптимистической трагедии", она играла и веселые, задорные комедийные роли. Коонен жила в окружении интереснейших людей — Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Леонид Андреев, Блок, Айседора Дункан и многие другие актеры, художники, музыканты, живые портреты которых даны в книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник статей, подготовленных на основе докладов на конференции «Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик» (2017), организованной журналом «Новое литературное обозрение» и Российской государственной библиотекой искусств, в которой приняли участие исследователи из Белоруссии, Германии, Италии, Польши, России, США, Украины, Эстонии. Статьи посвященных различным аспектам биографии и творчества Ф. В. Булгарина, а также рецепции его произведений публикой и исследователями разных стран.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.