Алина в Стране Чудес - [63]

— Как это? В клане Ломов не принято отпускать жён из гаремов!

— Очень просто: съешь одну из нас, и все дела — и не надо нарушать традиций твоего клана.

— Съесть? — изумился Костя. — Неужели в твоём мире мужья едят своих жён?

— Точно не знаю, — на этот раз я решила не врать, — но у нас есть такие выражения: "он ей весь век заел" или "она его ест поедом", так что…

— Но вы мне все дороги! — чувствовалось, что дракон растерялся. — Я не хочу есть ни одну из вас!

— А степнячку хочешь взять в жёны? — спросила коварная я.

— Хочу, — признался дракон (эххи не врут!).

— Значит, — подытожила неумолимая я, — тебе придётся съесть кого-то из нас, иначе никак. Или тогда уж забудь думать об этой девушке из степи — ты ведь не хочешь накликать на себя беду?

Кост-а-Лом молчал, пытаясь найти брешь в моей железной логике, и тогда я пустила в ход заранее заготовленный аргумент:

— И тебе не придётся самому выбирать, кого из нас есть, — мы сделаем это сами.

— Сами?!

— Сами. Тебе ведь всё равно, какую жену ты скушаешь, верно? Ты же сам сказал, что мы все для тебя одинаково ценны!

— Ну… Да, так, — согласился дракон, немного подумав.

— Вот! А мы выберем ту, которая достала всех остальных, и ты заодно улучшишь психологический климат в нашем дружном женском коллективе!

— И всё-таки, — неуверенно пробормотал Кост-а-Лом, — как-то это нехорошо, Алава. Есть свою жену — ту, с которой ты делил ложе любви!

— Костя, ну ты ни хрена не понимаешь! — возмутилась я. — В этом-то весь и кайф! Прикинь, жуешь ты кого-нибудь из нас, и при этом вспоминаешь, как ты имел эту девочку, в каких позах, и как тебе было при этом клёво! Это же полный торчок, стопудово! А можно и ещё круче: трахаешь свою самую вредную жену и одновременно её поедаешь — надо же разнообразить свою сексуальную жизнь!

— Эхэ-м-м… — в глазах дракона заплясали искры, из которых грозило возгореться пламя. Он пристально посмотрел на меня, и мне стало страшно: а ну как Костя решит здесь и сейчас опробовать предложенную хитроумной мной гастрономическо-эротическую новинку, и не на ком-нибудь, а на любимой мне?! Надо бы поосторожнее с пробуждением порочных наклонностей, а то ещё воспитаю на свою голову… Крылатый маньяк-извращенец — он же весь Эххленд на уши поставит! Ага, и на него тут же будет объявлена охота, и очень скоро косталомовская черепушка украсит стену пиршественного зала в замке какого-нибудь мага-рыцаря вроде маркиза де Ликатеса. А это вообще-то идея… Однако я решила не забегать вперёд и сосредоточиться на претворении в жизнь намеченной программы-минимум.

Я так и не добилась от Кости вразумительного ответа — он в итоге попросту уснул, — но семечко было брошено на грядку. И настойчивая я возвращалась раз за разом к этой теме, выбирая время, когда дракон пребывал в расслабухе и любовной неге — в такие моменты, как показывает опыт человечества, зафиксированный в книгах и устных преданиях, женщина может нажужжать в уши мужчине всё что угодно, и добьётся от него даже невозможного. И мои труды праведные были вознаграждены: Кост-а-Лом дозрел и объявил гарему свою волю.

Это случилось, когда мы всем коллективом во главе с "нашей Беллой" предавались в гостиной блаженному ничегонеделанию за местным типа чаем с как бы пирожными. Костя обставил оглашение своего (на самом деле — подсказанного мной) решения весьма эффектно: в воздухе появилась драконья голова в натуральную величину и громоподобно прорычала:

— Слушайте меня, жёны мои, и повинуйтесь!

Добрая половина "гаремык" тут же чуть не грохнулась в обморок — отвыкли девочки от вида звериной сущности нашего чешуйчатого супруга, — а Кост-а-Лом пророкотал тоном, не допускающим возражений:

— Я решил взять себе новую жену, но число моих жён было, есть и останется равным тринадцати. И поэтому вы сами выберите одну из вас — любую, мне всё равно, вы для меня все одинаково приятны, — и я её съем. Сейчас я улетаю по делам, а к ужину я жду, кто из вас попадёт ко мне на ужин, — и дракон гулко захохотал, довольный своим корявым каламбуром.

Зубастая костина морда растаяла, и в гостиной воцарилась мёртвая тишина — жёны растеряно переглядывались, не веря своим ушам.

— Пусть Ослабелла решит, кому из нас суждено… — робко начал кто-то.

— Э, нет! — решительно возразила я. — Разве вы не слышали, что сказал наш муж? "Вы выберете", а не "старшая жена выберет"! Нам ли оспаривать слово нашего повелителя?

— Тогда мы бросим жребий, — сказала "наша Белла", глядя на меня так, как смотрят на что-то малоприятное.

— Нет, о старшая, — снова не согласилась я. — Жребий слеп, а повелитель выразил свою волю чётко и ясно: он сказал "выберете", разве не так? Это называется голосование — в моём мире мы часто играем в такие игры. Я предлагаю сделать вот что…

И я быстренько изложила им свой проект, скомбинированный из игры "Последний герой" и таинства исповеди.

— Наверняка у каждой из нас было в жизни что-то такое, что нам неприятно вспомнить, и в чём нам хотелось бы покаяться, — вдохновенно вещала я. — Вот давайте и раскроем друг перед другом все свои прегрешения, и оценим тяжесть наших грехов чужими глазами. А потом, — мой взгляд упал на стоявший на столе кувшин, — каждая из нас возьмёт вот по такому кувшину и горсть камешков: один чёрный и одиннадцать белых — их много в каменном саду. И каждая из нас бросит по одному камню в каждый из чужих кувшинов: белый будет значить оправдана, чёрный — виновна. И воздастся нам за грехи наши — та из нас, у кого в кувшине чёрных камней наберётся больше всех, и отправится в пасть к нашему прожорливому супругу.