Алина: светская львица - [17]
Зато на столике возле широкой тахты Алина увидела стройный высокий золотисто-синий кувшин с длинным шнуром, кончавшимся пестрой трубкой. Алина смутилась: кальян казался ей принадлежностью скорей мужчины…
— Этот уголок один я отвоевала у Бришки, — сказала Самойлова, ложась на тахту и берясь за кальян. — Он все отделывает мне здесь в античном вкусе, безумец. Но в комнате, где я бываю чаще всего, я хочу, чтобы пахло дремучим Средневековьем. Взгляните, вон там — гербы Колонна, а здесь — Висконти. Все же предки…
Алину позабавило такое бахвальство. И так ведь известно всем, что дед Жюли — сам граф Литта. Впрочем, что-то стесняло ее, — только Алина понять не могла, что же именно…
— Среди этаких шпалер пить можно только вино, — тотчас сказала Жюли. — Я не предлагаю кальян вам — это дело привычки. Но вот вино! У меня есть одно превосходное, еще восемьсот четвертого года…
Они пили черное, приторное вино, пили совсем немного, но Алине вдруг стало легко и необычайно весело.
— Покажите же дом! — вскричала она.
— Ах, после…
— Тогда погадайте еще, Жюли! Для вас не секрет все, что случилось со мной; и все случилось, как предсказали вы!
— Вот новости! Я и так преотлично помню вашу ладонь. А впрочем…
Алина тотчас же протянула руку. Зачем-то сердце ее запрыгало, когда черные локоны Жюли коснулись ее запястья.
— Все верно, — сказала Жюли, подняв наконец голову и очень довольная. — Пойдемте, я покажу вам дом!
Они вышли в соседнюю залу, ярко освещенную рядами светильников по стенам. И стены со сценами вакханалии, и светильники в виде корзин с фруктами и цветами, — все дышало римскою древностью. Казалось, массивные низкие двери, сплошь покрытые мозаикою и бронзой, сейчас распахнутся и в зал войдут вереницы стройных рабов с блюдами разной снеди на головах.
Но нет, — за этой дверью открылась воздушная розовая ротонда с фонтаном. Темный от времени мраморный фавн грациозно-бесстыже замер, подняв копыто среди тонких радостных струек…
Жюли водила Алину по анфиладам, взявши ее за талию. За каждой дверью таился уголок древних Помпей, чудесно воскресший. Словно далекое щедрое солнце заливало эти кудрявые мраморные головы, эти беззаботные лица, эти неправдоподобно стройные торсы. Только камины, печи да тяжелые шторы на окнах были досадной уступкой русской зиме.
Алину удивило, однако, что им не встретилось ничего, хотя бы отдаленно похожего на бальную залу.
«Где же танцуют здесь?» — подумалось ей, и Жюли, словно бы угадав, сказала лениво, томно:
— Здесь все устроено для меня одной. Балов давать я не буду, да и не съедутся наши дамы ко мне, — царя побоятся. Итак, этот дом — шкатулка для моего эгоизма!
Она сказала, что жить свободно можно только в Италии и в Париже и что скоро она туда уедет.
— Хотите ли, вместе поедем?
— Я замужем, несвободна…
— Нужды нет! — улыбнулась Самойлова. — Вас ждет в жизни еще слишком многое и помимо брака…
— Что же именно, дорогая Жюли?
— Не искушайте, не искушайте! Боюсь: вдруг сглажу?..
Они расстались уж за полночь, перейдя, конечно, на «ты».
Глава четырнадцатая
Прошла неделя. Никто не знал, что отвергнутая светом (или той его частью, которую составляли близкие ко двору люди) графиня Жюли стала закадычной подругой Алины. Самойлова выезжала тогда редко, но и встретясь в какой-нибудь из гостиных, обе ничем не обнаруживали свою приязнь. Зато четыре из семи вечеров они провели вместе, и что это были за вечера! Пред Алиной явилась иная, чудная картина мира. Одним язвительно-точным словом Жюли раскрывала ей подноготную многих известных людей и светских — на поверхностный взгляд таких ровных — отношений.
— Что эта Мэри твоя, как не надменная кукла? Кривляка, которая выгодно выйдет однажды замуж и, если не погибнет рано в родах, умрет грозной для всех старой ханжой со множеством приключений в прошлом. Ах, наши дамы все таковы! Наши мужчины в молодости повесничают, а к сорока годам это уже ни на что не годные старики. Как раз в этом возрасте они обычно и женятся почти на пятнадцатилетних. Обновляют чувства себе еще года на полтора и затем затухают уже навек. Жены их в полном забвении становятся ханжами или заводят себе любовника. Любовник, вертопрах двадцатилетний, хвастается (хотя бы перед собой) «падением» дамы из общества. На самом-то деле ему куда как довольно танцорки или горничной, боже мой! Да вот хотя бы и Пушкин…
— Пушкин? Который?
— Наш великий поэт. Его молодость всем известна. В тридцать он женится на девушке осьмнадцатилетней, — он, не раз и не два переболевший гонореей! Он безрассудно страстно, вполне пиитически ищет ее руки, хотя ясно как день, что у него нет средств, у нее нет чувств и что с ее красотой и с его известностью их ждут в свете одни соблазны. Уже через два года он изменяет ей, однако ж ревнуя ее к любому взгляду, к любой улыбке, обращенным ею к человеку, имя которого она вряд ли помнит…
— Говорят, она неумна… — заметила Алина.
— Она неумна?.. Впрочем, возможно. Она между тем скромна, слишком скромна, эта его мадонна! Поверь мне: брак с таким человеком был странен ей. Муж едва ли ее не пугал своей внешностью безобразной и этой пылкостью неуемной… Я же вижу, что в душе она холодна как лед. Ее мать, пьяница и почти сумасшедшая, отдавалась чуть не при ней лакеям! Вот и представь, что может испытывать к любви мадам Пушкина, кроме, может быть, отвращения…
Покинув стены Смольного института, юная Алина Осоргина (née Головина) стала фрейлиной императрицы, любовницей императора и вошла в высший петербургский свет — а значит, стала заинтересованной свидетельницей драмы, развернувшейся зимой 1836-го и приведшей к дуэли на Черной речке 27 января 1837 года. На обложке: Алексей Тыранов, «Портрет неизвестной в лиловой шали», 1830-е годы. Холст, масло. Государственный Русский музей, СПб.
Прелестная Иола ничуть не надеялась на взаимное чувство со стороны сэра Вульфа Рендона, избалованного вниманием женщин. Но, ощутив на губах вкус его страстного поцелуя, Иола поняла, что смелый шаг, на который она отважилась, сбежав из родительского дома, помог ей найти настоящую любовь.
Юную Алину вынуждают выйти замуж на восточного принца с ужасной репутацией. Ее спасает лорд Доррингтон, прозванный опасным Денди. Он помогает ей бежать, переживает вместе с ней много приключений, спасаясь от мести принца.
В книгу известной английской писательницы Барбары Картланд вошли три романа: «Влюбленный дьявол», «Тайная власть», «Королева спасает короля».
На портретах они величавы и неприступны. Их судьбы окружены домыслами, сплетнями, наветами как современников, так и потомков. А какими были эти женщины на самом деле? Доводилось ли им испытать то, что было доступно простым подданным: любить и быть любимыми? Мужья цариц могли заводить фавориток и прилюдно оказывать им знаки внимания… Поэтому только тайно, стыдясь и скрываясь, жены самодержцев давали волю своим чувствам.О счастливой и несчастной любви русских правительниц: княгини Ольги, дочери Петра Великого Елизаветы, императрицы Анны Иоанновны и других – читайте в блистательных новеллах Елены Арсеньевой…
Александр Второй, царь-освободитель, не боялся никого и ничего. Но когда он решил связать себя узами брака с Екатериной Долгорукой, ему понадобилось особое мужество – император не должен позволять себе поступать так, как велит ему сердце.Екатерина была ему необходима как воздух, и ее чувства к нему были пылкими и бескорыстными.Ей не надо было от Александра ничего, кроме любви…
Двух дочерей родила в Венеции жена русского князя Казаринова, но восемнадцать лет пребывала в уверенности, что у нее лишь одна дочь – Александра. И вот юная красавица готовится к свадьбе с блестящим князем Андреем Извольским. Как назло, именно в это время ее сестра, некогда похищенная авантюристом Бертоломео Фессалоне, спасаясь от мести рокового красавца Лоренцо, заявилась в Россию, чтобы потребовать свое имя, свое состояние, свое счастье. Александра и Лючия похожи как две капли воды, и клубок, в который в одночасье сплелись их судьбы, не так-то просто распутать…
Ирочка — обыкновенная секретарша. Только работает в необыкновенном месте — в Кремле. По запутанным коридорам здесь бродит сама История. Она творится на глазах Ирочки. Прошлое и настоящее в Кремле не имеют четких границ. Здесь запросто можно подслушать разговор между Лениным и Арманд о любви. А можно попасть в самый центр интриги между борющимися за власть политиками. А можно провести ночь на кровати вождя мирового пролетариата.
Рита Ковалева — совершенное создание природы. Но, чтобы быть счастливой, мало одной красоты. Безобидное на первый взгляд увлечение наркотиками заставляет ее совершить огромную глупость. В результате ее покидает любимый человек. Жизнь дает трещину, Марго машет на себя рукой и становится… вещью.
Не было девушки краше Катеньки в окрестных селах. И не было парня, который бы на нее не заглядывался. А Катя отдала сердце первому парню на деревне — Саньке. И чуть было не потеряла его, не простив измены. Но как только собралась Катя замуж за другого, опомнился Санька и увел ее прямо из-под венца. И жизнь их пошла своим крестьянским порядком…
У спецпереселенцев из Литвы — еврея Хаима и русской Марии — в якутских морозах рождается дочь, которую из романтических соображений отец нарекает Изольдой. В крохотное родильное отделение поселковой больницы Мария попала одновременно с якуткой Майыс. Майыс выкормила Изочку и полюбила как дочь. Через много лет, когда ни Марии, ни Майыс давно не было на свете, в Доме инвалидов обнаружилась старушка-якутка, которая называла себя Марией…