Алиби - [47]

– Умудренное теорией первоначального накопления капитала человечество внесло в процесс ноу-хау. Создало Бюро пропусков, – вставил Цаль.

– В этом Бюро, должно быть, сидят аферисты, и за деньги выдают пропуска.

Как вы думаете? – неожиданно обратился Лохматый к Горошину. – Уж очень много этих счастливцев, – договорил он.

Горошин пожал плечами. Он не то, чтобы был не согласен. А просто не мог ничего возразить.

– Я видел там одну девушку. Она тоже карабкалась наверх, – продолжал Лохматый. – Я спросил, зачем она это делает. Она повернула ко мне лицо – губы сжаты, зрачки расширены, ничего не понимает. И вдруг сорвалась вниз. Я подумал разбилась. Подбежал Оказалось нет. «Я думаю, здесь большинство – грешники, наконец, сказала она, обращаясь ко мне, – рассказывал Лохматый. – А на ком греха нет, может, и так спасутся?» – спросила она меня. – «Да ведь ничего и не происходит» – сказал я – «Синоптики говорят – обыкновенный шторм».

– Но вы слышите Гул? – опять спросила девушка, продолжал рассказывать Лохматый.

– Этот Гул будет, пока живы люди – отвечал я, – договорил Лохматый. – Потом она ушла, – больше не продолжал он.

– А вы не знаете, не видела ли она мою собаку? – спросил и тут же спохватился Цаль. – Нет, она не могла его видеть, – сразу же сказал он, видимо, пожалев о том, что спросил. – Она бы даже не заметила, поникшим голосом договорил он, и в очередной раз посмотрел вокруг, не видно ли где-нибудь Ика. И Горошин заметил, что поглядывал по сторонам Цаль только по нечетным минутам, поскольку нечетная минута – это диссонанс, неразрешенность, свободная валентность, а значит, есть надежда на маневр. И хотя на вопрос Цаля Лохматый не ответил, а ушел своей дорогой, вопрос этот так и остался здесь, на площади. И все присутствующие, так или иначе, продолжали думать о шпице. Его не было видно и через пять минут, и через десять, и через час, будто он забежал так далеко, откуда невозможно вернуться.

Теперь ветра, будто не было. Но он дал знать о себе опять. И когда бежавший по рельсам, рядом с Викторией, трамвай заискрился вдруг взлетевшими над ним проводами, Горошин засобирался домой.

Взглянув на горем убитого Цаля, и вспомнив, что Координатор мог бы чем-нибудь ему и помочь, Горошин глазами поискал Пера. Но Координатора нигде не было.

– А где? – спросил Цаля Горошин.

– Улетел в Африку, – понял Цаль. Там вождя какого-то племени, большого друга Координатора, надо сделать Президентом одной Алмазодобывающей Компании. Так что теперь он будет только к концу недели.

– И-и-ик, – опять позвал Цаль. Собаки не было. Прошла минута.

– Вы идите. Когда-нибудь он придет, – сказал Цаль.

Горошин понял, и отправился в сторону автобусной остановки.

Там стояли несколько автобусов, которые не шли никуда.

«Ветер», говорили все вокруг, – «Ветер».

– И-и-ик, – слышал Горошин теперь уже издалека. Он слышал это и раз, и два, пока ни попал в совсем другой мир звуков.

– И-и-ик, – в последний раз услышал Горошин. Но это было уже далеко.Гошин еще не знал, что именно сегодня, здесь, на площади Виктории, Цаль откроет совершенно новый физический Закон о том, что всякое усилие, направленное на достижение цели, только тогда приносит плоды, когда оно направлено на достижение этой цели. В очередной четверг все узнали, что Ик пришел. Он пришел туда же, на то же место, откуда сбежал, укусив Пера. И судя по закорючке хвоста, задранной вверх, не раскаивался. Цаль просидел там двое суток. И теперь плакал от счастья.

***

Как только взвилась ракета, и Лисёнок передал Приказ «На штурм», все пришло в движение. Было уже совсем темно, и в ожидании дальнейших указаний, поскольку он со своим танком все еще оставался на месте, Михаил видел, как залп за залпом, обрушивающийся на стены крепости, не завершался ничем. Он уже знал, что надо делать. И, как он поступит, он тоже знал. Вот только бы выдержал мост, опять подумал он, и, дождавшись осветительной ракеты, взглянул туда, где днем видел лежащих то тут, то там подрывников.Сейчас их там не было. Мысленно поблагодарив санитаров, которые сделали свое дело, он решился.

– Пятый, пятый, – позвал он Лисёнка, – Разрешите мне.

– Ждать приказа, – отвечал Лисёнок, не вдаваясь в подробности.

– Вот, черт, – обозначился Буров, давно уже понимая, что именно намеревался сделать Горошин, и мысленно поддерживая его.

– Черт, – опять сказал он по поводу Лисёнка. – Что-то еще придумал, – продолжал теперь уже про себя Буров. – Брать надо немедленно, – сказал он вслух. – Брать, броней, корпусом, махом. А то все ерунда какая-то. И стрелковое оружие всех типов, и самоходные артиллерийские установки, и орудия и минометы. А стену пробить не можем. – Черт, – опять сказал Буров.

– Все дело в начальной скорости полета, – понял Горошин. – От нее зависит эффективность огня, пробиваемость, разрушающее действие, даже точность стрельбы.

– С начала войны говорят об этом, отозвался Каюров, – Но ни черта. Пробьемся, – весело заключил он, не продолжая.

– А что, если мы сами, без приказа? – коротко и четко спросил Горошин.

– Как скажешь, капитан, – отозвался Буров, – Только бы мост не подвел, – согласился он, кладя руку на рычаг.