Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [26]

– Скоро, очень скоро, – заверил его Ахмед. – Как только солнце перевалит за во-он ту горушку, видите?

– Шутишь?

Ахмед только плечами пожал. Ему было совершенно непонятно, что может быть такого ужасного в обычном трехчасовом переходе – так, легкая прогулка, и не более того.

Вдруг позади послышался нарастающий дробный топот копыт, нагоняющий двух путников, и за поворотом дороги вспухло облако пыли.

– Кажись, погоня, шеф! – перепуганный Ахмед вгляделся из-под ладони вдаль, а затем заметался, ища укрытие. Но где можно укрыться на ровной, поросшей выгоревшей травой равнине?

– Да не мельтеши ты! – разозлился на телохранителя Махсум. – Какая погоня? Кому мы с тобой нужны?

– Мансур-ако! Он одумался и послал за нами в погоню своих воинов!

– Целый отряд, чтобы схватить двух человек? – усомнился Махсум.

– Конечно! Знаете, как он нас боится!

– Это да! Мы вообще очень страшны в гневе, – Махсум продолжал вглядываться вдаль, пытаясь что-нибудь разглядеть в облаке клубящейся пыли.

– Это вы сейчас пошутили? – осторожно спросил Ахмед.

Махсум не ответил.

– Шеф, я вас умоляю, давайте отойдем с дороги. Если это и не стража, то нас просто затопчут копытами, даже не заметив.

– А вот в этом есть резон, – согласился с ним Махсум. – Быстро делаем ноги к вон тому дереву!

Ахмед, не дожидаясь повторного приказа, рванул к одиноко стоявшей ольхе с жидкой кроной, почти не дающей тени. Но сейчас это было совершенно неважно. Главное, кони дерево обязательно минуют, и, тем более, не полезут на него.

Быстро вскарабкавшись на нижний сук дерева, Ахмед с Махсумом уселись на нем, наблюдая за приближающимися лошадьми, скрытыми от их глаз разрастающимся столбом пыли. В какой-то момент пыль вдруг расступилась, и из нее вынесся табун мчащихся оседланных лошадей без седоков. Лошади хрипели, неистово молотя подкованными копытами по хорошо утоптанной дороге, с их губ хлопьями срывалась пена.

– Глядите, шеф, это ведь наши кони! – обрадовался Ахмед, тыча пальцем в проносящийся мимо табун и опасно раскачивая сук. – Но кто их направляет?

– Какая разница, кто? Их нужно срочно остановить, – Махсум сиганул вниз, повиснув на руках, покачался немного и мягко спрыгнул на землю.

– Зачем? – не понял Ахмед, медленно сползая вниз по стволу.

– Как зачем? Это ведь наши лошади!

– Кони, – поправил его педантичный Ахмед.

– Да какая, к шайтану, разница! Ахмедик, они ведь сейчас ускачут дальше, – в полном бессилии потряс руками Махсум.

– Ну и что? Они нас будут ждать в условленном месте.

– А мы, значит, и дальше будем плестись по жаре, чтобы забрать их потом в ущелье? – уже теряя терпение, уточнил Махсум.

– Вот это да! – восхитился Ахмед, почесав затылок. – Да у вас голова и вправду как этот… Дом Советов! Я бы до такого ни в жизнь не додумался.

И, не дожидаясь приказа, он бросился наперерез табуну.

– Стой! Тпру-у! – замахал он руками, преграждая галопом несущимся коням дорогу. – Тпру-у, кому говорю!

Кони, дико заржав, шарахнулись от него в разные стороны, решив, видно, что чумазый, с подбитым лицом, весь в черном Ахмед не иначе как сам шайтан.

– Стойте! Не бегите! Куда же вы? – заметался меж них верткий Ахмед. – Шеф, ловите их! Уй-юй, они же сейчас все разбегутся!

Махсум в полной растерянности продолжал стоять, глядя на снующего под копытами обезумевших от страха коней Ахмеда. Остановить их сейчас могло только чудо или умелый погонщик. К погонщикам Махсум себя не причислял, тем более, к умелым, а лошадиную породу побаивался до сих пор. Эти полутонные зверюги себе на уме в любой момент могли выкинуть какой-нибудь хитрый фортель или попросту затоптать подвернувшегося им под копыта слабого человечка, даже не заметив этого.

И вдруг из клубов пыли вылетел на коне высокий статный наездник во всем белом. Даже доспехи и ножны на его боку, и те были белы как снег. Подскакав к Ахмеду, он резко осадил коня и выхватил из-за пояса плетку.

– С дороги, поганый ишак! – гаркнул всадник, занося плеть над прикрывшимся руками Ахмедом. – Тебе что, жить надоело?

– Стой! – бросился к нему Махсум, пытаясь на бегу выхватить саблю, но та, вихляя и стуча его по ноге, никак не хотела вылезать. – Не тронь его!

– О, еще один! Ты кто такой, чтобы указывать мне, что делать? – опустил плетку всадник, удивленно уставившись на неловко дергавшего за рукоятку заклиненную по непонятной причине саблю в ножнах.

– О, шеф! – поспешил к нему Ахмед. – Не надо! Это Белый Воин!

– Да хоть серо-буро-малиновый в крапинку! – зло пропыхтел Махсум. – Да что ж она не вылезает-то!

– Ха, вояка! – усмехнулся всадник, похлопывая себя плеткой по бедру. – Тебе только баранов пасти, а не саблей орудовать.

– Смейся, смейся! – бросил ему Махсум. – Вот сейчас я ее вытащу, и тогда уж мы поговорим!

– Боюсь, долго ждать придется. А у меня нет времени на всяких базарных шутов, – презрительно скривился всадник.

– Дайте я, – Ахмед угодливо подлез под руку своего предводителя, что-то сделал с рукояткой и – о чудо! – сабля выскользнула из ножен. – Там защелочка такая есть, шеф, чтобы сабля сама не выскакивала, – пояснил Ахмед, протягивая саблю на вытянутых руках Махсуму. – Это Черный Кади придумал. Правда, здорово?