— Осторожно, не шуми. С тобой всегда одни неприятности! Напиваешься, как бродяга. Тьфу, чёрт! Но теперь тебе уже не долго быть в интернате; об этом я позабочусь. Чаша моего терпения переполнилась. Всё должно иметь свой конец. Ну вот, иди теперь.
Они стоят у дверей комнаты номер семь. Только теперь Али-баба наконец понял, что он натворил.
— Фрейлейн Стефани…
Он вдруг перестаёт качаться и говорит совершенно нормально.
— Фрейлейн Стефани, — повторяет он испуганно. Но заведующая больше не хочет с ним разговаривать.
— Иди в постель. Ты что, не слышишь, Хорст Эппке? — кричит она. — Завтра утром, когда проспишься, тогда и поговорим.
Оставив грешника в коридоре, Инга Стефани уходит. «Вот что получается, когда хочешь быть доброй и снисходительной, — думает она с горечью. — Нет, всё это бесполезно. Мне надо покончить с интернатом. Я не буду поступать на курсы и снова вернусь на завод. Зачем портить себе нервы из-за каких-то глупых мальчишек? У меня есть специальность. Я могу заработать себе на жизнь».
Али-баба прокрался к себе в постель и, словно зверёк в нору, с головой залез под шерстяное одеяло. «Ну и заварил же я кашу!» Такая дурацкая история могла случиться только с ним. Он просто остолоп. Он испортил всё, буквально всё. И как только ему могла прийти в голову эта идиотская идея — разыграть пьяного! Какое безумие! Теперь его в два счёта выкинут из интерната. Проваливай, да и всё тут. А куда ему деться? Али-баба мрачно задумывается. «Лучше всего повеситься, — решает он. — Мертвецам не нужна крыша над головой. И Старик тогда уж не сможет грабить меня. Всплакнёт ли хотя бы мать на моей могиле? Здесь, в интернате, обо мне никто не пожалеет». Он рисовал себе картину своих собственных похорон до тех пор, пока незаметно не заснул.
Уже на следующее утро Али-баба решил больше не думать о смерти. Он встал точно по звонку и во время умывания даже снял с себя ночную рубашку, чтобы не давать ни малейшего повода для замечаний. Потом он первый побежал в столовую, держа брошку в кармане. «Я расскажу обо всём Ренате ещё за завтраком, — решил он. — Рената дружит с Бриттой, Я попрошу Ренату вернуть ей брошку. Может быть, она мне поможет…» Рената была его последней надеждой. Ей он доверял. Ему достаточно было вспомнить о записке, которую Рената прикрепила к брошке. Всякая другая девушка уже давно бы наябедничала. Но Рената не такая. Она понимает больше других. «Если мне повезёт, она, быть может, даже замолвит за меня словечко», — надеялся Али-баба. За завтраком он сидел словно на раскалённых углях и даже не притронулся к еде.
Рената долго не появлялась в столовой. Её стакан для чистки зубов упал с полочки и разбился. Девушке пришлось подбирать осколки. В столовую Рената явилась только в десять минут седьмого, уже в рабочем костюме — в спортивной куртке и косынке на голове.
— Доброе утро! Сегодня я обязательно узнаю что-нибудь приятное, — сказала Рената звонким голосом. — Недаром говорят, что бить посуду — к счастью.
— Ну конечно, — воскликнул Факир: — ты наверняка получишь письмо от своего поклонника.
— У Ренаты нет поклонника, — пробормотал Повидло, быстро откусывая кусок хлеба со сливовым джемом; слой джема на его бутерброде был толще, чем хлеб.
— Рената выиграет в футбольном тотализаторе[3], — высказал своё предположение Заноза.
— Идите вы с вашим дурацким тотализатором! Мне жаль денег. Я бы купила билеты лишь в том случае, если бы играла ваша футбольная команда. Тут результат известен: вы наверняка проиграете!
— Как бы не так! — запротестовали футболисты.
В это время Али-баба тихо, как мышь, грыз свой хлеб с джемом. Хочешь не хочешь, а есть надо. Иначе расспросы посыпятся со всех сторон: «В чём дело, Али-баба? Почему ты не ешь?», «Может быть, ты болен?», «Иди к врачу!», «У тебя, наверно, опухоль в желудке!»
Он нетерпеливо посматривал на Ренату. Хоть бы скорее поговорить с ней! Но Стрекоза, Лора и Бритта, которые сидели вместе с Ренатой, не спешили выйти из-за стола.
Али-баба нетерпеливо считал минуты. Наконец эти три девушки поднялись с места, чтобы отнести свои грязные тарелки на кухню.
Рената осталась одна. Она торопливо глотала, стараясь наверстать упущенное время.
Али-баба заставил себя подняться.
— Послушай, Рената, я должен сказать тебе одну вещь. — Он пересел к ней за стол. — Я сделал ужасную глупость, — произнёс он тихо. — Фрейлейн Стефани поймала меня вчера вечером после отбоя, когда я, пьяный, стоял на лестнице. Но я вовсе не был пьян. Я только хотел зайти к вам и… и… отдать Бритте её брошку.
— Ты с ума сошёл!
— Нет, это правда, я… — Он придвинулся так близко, что Рената почувствовала на своём лице его дыхание. — Я… я хотел…
Он выложил девушке всё, что у него было на душе. Рассказал ей об отчиме, о соблазнительных ста марках, о своём страхе…
Рената даже отодвинула стакан с кофе.
— Хорош же ты! Из-за каких-то несчастных нескольких марок чуть было не стал вором! Вот глупость! — возмущённо прервала она Али-бабу. — Почему ты не пошёл к фрейлейн Стефани? Она очень добрая, хотя иногда нервничает и напускает на себя строгий вид. Она обязательно помогла бы тебе. А ты её обманул.
