Алхимики - [89]

Епископ поморщился.

— Ты не просишь ничего, но желаешь многого. Твои слова искренны, но так ли честны намерения?

— Испытайте меня, ваше преосвященство, — сказал пикардиец.

— Пусть явят себя в деле, — лукаво добавил астролог.

— Это разумно, — согласился Якоб де Круа. — Что ты предлагаешь?

— Мне, — сказал астролог, — мало сведущему в алхимии, известно, что создание магистерия обычным порядком требует значительных усилий и времени. Самый малый срок, о котором упоминают в книгах, составляет сорок дней. Однако я слышал, что существует другой путь, более короткий — он занимает дней семь или восемь, но куда опаснее для герметика и требует изрядного умения. Так ли это?

— Так и есть, — ответил Ренье. — Этот путь называют «сухим», поскольку Делание совершается не в философским яйце, а в тигле на открытом огне. Однако, — прибавил он со вздохом, — таким путем возможно лишь создание малого магистерия, который именуют еще «белым королем». Он белит, а не желтит металлы.

А Андреас все это время смотрел в пол и молчал. Астролог спросил его:

— Это правда?

И он ответил:

— Если «белого короля» насыпать на свинцовую пластину, а затем расплавить, то пластина станет серебряной. Изготовить его можно «сухим» путем.

— И ты берешься сделать это за восемь дней?

— С Божьей помощью я сделаю это, — сказал Андреас. И такая уверенность прозвучала в его голосе, что все, не исключая Ренье, поглядели на философа в изумлении.

Но епископ остался доволен ответом.

— Да будет так, — сказал он. — Мы не числим за собой греха алчности и назначаем вам испытание лишь для того, чтобы доказать вашу честность. Именем Господа клянусь, если докажете свое искусство, получите наше покровительство. Но за обман с вами поступят по закону: мошенников и проходимцев ждет позолоченная виселица. Идите же и трудитесь усердно — мой слуга даст вам все необходимое для работы и будет наблюдать за вами. Через восемь дней мы встретимся вновь, но до той поры я не желаю ни видеть, ни слышать вас. И ни одна душа во дворце не должна знать о ваших делах.

Он величаво кивнул им и ушел, так же как явился. А астролог погасил свечи и вывел их наружу.

XXV

Улучив момент, Ренье шепнул другу:

— Не тревожься, брат. — Он указал на астролога и добавил: — Я буду не я, если не намотаю эту гадюку на кулак.

— Я тревожусь не о себе, а об учителе, — ответил философ. — Хорошо, что ты не назвал его. Думаю, нам и дальше следует хранить его присутствие в тайне.

— Об этом я позабочусь, — сказал пикардиец.

Теперь их отвели в северное крыло, занятое епископом Камбре и его свитой. Комната астролога находилась под самой крышей, вдали от любопытных глаз; небольшое помещение рядом с ней надлежало превратить в алхимическую лабораторию. Попасть сюда можно было только по лестнице, ведущей к личной епископской молельне, но никто, кроме астролога и его слуги, в эту часть дворца не заглядывал.

Тесная каморка с трудом вместила все необходимое для делания. Даже в полдень свет едва просачивался сквозь узкие, как бойницы, окошки; зато сквозняки вольготно гуляли из угла в угол. Однако здесь была печь — Андреас осмотрел ее снаружи и изнутри и вполне удовлетворился увиденным. Инструменты и материалы он получил без промедления. Астролог скрывал злость и держался любезно с ним и с Ренье; в его отсутствие слуга, угрюмый голландец, должен был помогать им во всем. Но пикардиец заметил, что он также приставлен следить за каждым их шагом.

Желая проверить догадку, Ренье спустился в сад и стал прохаживаться по дорожкам. И, правда, скоро он увидел голландца, наблюдавшего за ним из галереи.

Тут он услышал, как нежный голос окликает его, и увидел белую ручку, машущую ему из-за шпалеры. Он хотел поймать игривую длань и увидел Бриме де Меген. Сквозь решетку она сделала ему знак и скользнула дальше в густую тень шпалер, где их не могли увидеть. Там она бросилась ему на шею.

— Вот и ты, — прошептала она, жадно целуя его. — Я знала, что увижу тебя снова.

Ренье прижал ее к себе и ощутил жар женского тела даже сквозь одежду.

— Ты скучала по мне? — шепнул он между поцелуями.

— А ты по мне? — спросила она. Ренье усмехнулся, и Бриме высвободилась из объятий в притворном гневе.

— Не так уж сильно, я погляжу, — сказала она, надув губы. — На мое счастье, здесь столько видных кавалеров, что я тебя почти забыла.

— Значит, никаких молитв и розог в придачу? — спросил пикардиец, вновь привлекая ее к себе. — Не клетка, а райский сад?

— И даже змей тут как тут, — шепнула Бриме.

И они вновь стали целоваться, пока у обоих не перехватило дыхание. Потом Ренье сказал:

— Во дворце трудно остаться незамеченными…

— Это правда, — вздохнула Бриме. — Здесь столько глаз — фрейлины герцогини следят друг за другом, как ревнивые кошки. Я едва улучила момент, чтобы тебя обнять, а теперь не могу разнять рук — ведь нам не скоро удастся побыть вдвоем.

— А у меня свой надзиратель, — сказал Ренье и показал на голландца, который торчал в галерее, как пень: — Я задолжал хозяину, и теперь слуга караулит каждый мой шаг.

Бриме поглядела на него лукаво.

— И не напрасно. Ведь ты сбежишь, лишь только представиться случай…