Алхимик - [214]

Петля, свисавшая с потолка, перехватывала шею Монти, голова ее склонилась набок под странным неестественным углом, а широко открытые глаза смотрели безжизненным взглядом.

110

Лондон. Среда, 7 декабря 1994 года

Дик Баннерман слышал, как приоткрылась и закрылась дверь. Он почувствовал, что в комнате кто-то находится. Через несколько секунд в поле его зрения появился доктор Кроу. Ему сопутствовала какая-то фигура в темно-синем костюме, которая носила очки в черной оправе. Генетик попытался узнать его.

Оба гостя остановились в ногах кровати и какое-то непродолжительное время рассматривали его, словно он был малоинтересным экспонатом зоологического сада. Кроу стоял, непринужденно заложив руки за спину; его спутник прошел вдоль кровати и, поравнявшись с головой Дика Баннермана, что-то поправил.

Кроу извлек конверт.

– Сэр Нейл Рорке попросил меня доставить это вам, доктор Баннерман. Он был очень расстроен, услышав о вашем заболевании, и попросил меня передать его наилучшие пожелания и надежду на скорейшее выздоровление. Хотите, чтобы я вскрыл для вас его послание?

Дик Баннерман попытался кивнуть и, к своему удивлению, выяснил, что может немного шевелить головой.

– Через пару минут вы сможете нормально дышать. Затем доктор Зелигман уберет интубационную трубку, и мы сможем поговорить. – Кроу вскрыл конверт и поднес карточку с печатным пожеланием выздоровления к лицу Баннермана. Послание внутри было написано от руки и содержало простой текст:

Инсульт – ужасная вещь, но я уверен, что скоро вы полностью поправитесь и снова будете с нами.

Нейл Рорке

У ученого упало сердце. Значит, оправдались его самые худшие опасения. Он получил инсульт. Насколько плохи его дела? Он полностью парализован? И тем не менее он чувствовал – это не так. Что-то всплывало в памяти. Прошлый вечер? Доктор Кроу и другой человек. Ганн? Да! Так его зовут, он директор службы безопасности. Все воспоминания как в тумане. Они явились в его старую лабораторию… теперь он начал вспоминать. Господи, не появись они там, он мог бы скончаться. Но что они хотели?

С каждой секундой воспоминания обретали ясность. Он работал с «Матерноксом», идентифицировал ДНК в препарате.

– М… М… – К нему стал возвращаться голос. Затем он поперхнулся и с силой закашлялся. Дыхательная трубка, понял он.

Кроу посмотрел на часы:

– Всего пару минут, доктор Баннерман. Не пытайтесь разговаривать, когда у вас в горле трубка.

Теперь он снова может чувствовать свои руки, ноги. Он пошевелил пальцами на ноге. Он в состоянии немного пошевелить головой, а теперь еще побольше… наконец он способен полностью вращать ею. И может осознать, где он находится: в пустой больничной палате. Без окон. Как здание Бендикс.

Он, делая паузы, методично проверил свое тело, сжимая и распуская мышцу за мышцей, убеждаясь, что сохранил контроль за моторными функциями. Он с облегчением убедился, что способность к движению сохранилась во всех частях тела, пусть даже в данный момент весьма ограниченная; где-то он читал, что после инсульта жизненно важно как можно быстрее начать физические упражнения.

«Матернокс». В голове ученого становилось все яснее и яснее. Это были результаты его анализов! Он начал закипать гневом.

– А теперь необходимо избавиться от вашей вентиляционной системы, – сказал доктор Зелигман, который подошел к кровати и начал тянуть ее.

У Баннермана перехватило дыхание, и, задохнувшись, он на мгновение запаниковал, решив, что не сможет больше дышать, но наконец он увидел, как на свет медленно появляется длинная эндотрахеальная трубка белого пластика. Теперь к нему вернулась способность свободно дышать, и он жадно набрал полную грудь воздуха. Горло у него пересохло и опухло.

Вентилятор в последний раз прошипел что-то, и наступило молчание.

– Как вы себя чувствуете? – спокойно спросил Кроу.

– У меня был инсульт?

– Боюсь, что да. Но очень незначительный. Вам повезло.

– Я бы не назвал это везением. Мне всего пятьдесят восемь.

– Ну, это может случиться в любом возрасте. Здесь вы попали в хорошие руки. Я не сомневаюсь, вы встречали доктора Зелигмана, директора нашей клиники.

Генетик, подняв голову, увидел, как Зелигман перекрывает какой-то клапан.

– Надеюсь, вам тут удобно? – спросил Кроу.

– Чтобы вам было так же удобно! Где я, черт возьми?

– Вы в клинике «Хаммерсмит-Бендикс».

– Сколько мне тут еще торчать?

– Это зависит от…

– От чего?

Дик Баннерман видел, как на лице Кроу появилось уклончивое выражение, скрывавшее что-то. Неужели инсульт был серьезнее, чем он ему сказал? Или он получил еще один удар?

– Доктор Баннерман, в современной медицине очень большое значение имеет отношение пациента…

– Где моя дочь? Ей рассказали?

– С ней пытаются связаться. Мы считаем, что она, скорее всего, в Америке.

Генетик все вспомнил и выругался.

– Какой сегодня день?

– Среда.

– Проклятье… в пятницу я… я должен быть в Белом доме. Я произношу речь… – Он огляделся в поисках телефона и удивился, не обнаружив ни одного.

– Они поймут, – с сочувствием сказал Кроу. – Не беспокойтесь, обо всем позаботились.

Дик Баннерман продолжал думать. О «Матерноксе». Он должен передать Монти полученную им информацию – на тот случай, если его поразит еще один удар и он сможет лишь пускать слюни. Или умрет. В идеальном случае ему стоило бы получить подтверждение, что Кроу замешан во всем этом, но предупредительно звякнул тревожный колокольчик. Он глянул на Зелигмана и решил, что ему не нравится и его внешность. Ничего не говоря, он попытался приподнять тело и сесть, но ничего не получилось, словно половина внутренних связей организма была отключена. Он заметил, что Зелигман наблюдал за его стараниями с легкой ухмылкой.