Алхимик - [215]

Тем временем Кроу неторопливо обошел комнату, и его взгляд по-птичьи перескакивал с одного предмета на другой. Он остановился рядом с телевизором, взял пульт дистанционного управления и с деланой небрежностью бросил:

– Вы не думали, доктор Баннерман, сколько удивительных вещей кроется в современной технике?

– Могу ответить и «да» и «нет». Как и многие мои коллеги в генетике, я опасаюсь, что в один прекрасный день какой-нибудь псих зайдет слишком далеко. И только представьте, например, какое воздействие на долгосрочную корпоративную стратегию «Бендикс Шер» окажут труды одного отдельного сумасшедшего.

Кроу подошел к «Подсолнухам» Ван Гога и постучал по картине пальцем:

– Вот она, работа отдельного сумасшедшего. Измученного гения, который умер в одиночестве и нищете. Теперь за его картины платят суммы, соизмеримые с национальным доходом некоторых стран. При жизни импрессионистов высмеивали как шарлатанов, потому что они осмеливались быть другими. А по мнению потомков, они были гениями. Они освободили живопись от уз, которые душили ее.

Дика Баннермана обеспокоило мессианское сияние в глазах Кроу, когда тот вещал, и ученый прикинул, стоит ли ему вести разговор на такую опасную тему. Он остро чувствовал, что, прикованный к больничной койке, он не может сражаться на равных.

– Половину исторических героев называли сумасшедшими или еретиками, – словно взгромоздясь на трибуну, ораторствовал Кроу. – Коперника за то, что тот сказал – Земля вращается вокруг Солнца, Галилея за то, что он поддержал его, затем настал черед Чарльза Дарвина. Я могу перечислить десятки тысяч имен. Я рискну сказать, что и вы среди них. Посмотрите на себя. Вы получили Нобелевскую премию, но основная масса научного сообщества игнорирует вас, и, пока мы не поддержали вас, бо́льшую часть своей трудовой жизни вы стучали в чужие двери и фактически просили милостыню.

– По крайней мере, я никогда не делал ничего незаконного или аморального. – Баннерману расхотелось и дальше отделываться пустыми словами.

Но Кроу пожал плечами:

– Истина в том, не так ли, что в нашей области деятельности нам порой приходится делать вещи, которые в какой-то мере выглядят не лучшим образом, но в конечном счете приносят пользу.

– Именно этим вы и занимались с «Матерноксом», доктор Кроу? – На этот раз Дик Баннерман решил не уступать. – Вы использовали его как прикрытие, а на самом деле занимались генной инженерией, встроив ген псориаза в систему развития зародыша. И в какой-то момент в будущем, когда зародыш станет ребенком, а потом и взрослым, этот ген даст начало псориазу, а затем перейдет и его детям. Правильно?

Кроу одобрительно кивнул, словно выслушал новообращенного:

– Вы очень проницательны.

– Я предполагаю, все ваши действия продиктованы намерением создать в будущем рынок сбыта для ваших лекарств?

– Именно так. Это новый штамм псориаза, для борьбы с которым мы, конечно, уже готовим к выходу на рынок новые препараты. Но мы имеем дело не только с псориазом, доктор Баннерман. Мы работаем над созданием новых генов, которые вызовут в будущих поколениях целый набор хронических заболеваний – новые нарушения сердечно-сосудистой системы, новые варианты почечной недостаточности, новые формы клинической депрессии, новые виды рака желудка – и все они потребуют правильного лечения. Зародыш через мать получит все эти гены, и через двадцать-тридцать лет, когда эти болезни начнут давать знать о себе, соответствующие препараты уже будут готовы к патентованию. Вам не кажется, что это довольно элегантно?

– Элегантно? – ошеломленно переспросил Баннерман.

– Знаете ли вы какой-то другой бизнес в мире, где компания имеет возможность создавать биологическую потребность в ее продукции?

– Да. Наркокартель в Колумбии.

Кроу сморщил нос:

– Грубый и бессмысленный пример, о котором даже не стоит и говорить.

Дик Баннерман изучал стоящего перед ним сумасшедшего, моля Бога, чтобы в этом изолированном сообществе был только один такой.

– Неужели вы серьезно так считаете?

– Во всем мире одна из шести женщин нуждается в лечении от бесплодия, и большинство из них принимают «Матернокс», доктор Баннерман. Через двадцать лет их дети начнут взрослеть и обнаружат у себя симптомы новых разновидностей псориаза, депрессии, почечной и сосудистой недостаточности… и так далее. И в результате, – голос Кроу зазвенел торжеством, как у подрядчика, успешно продавшего выстроенное им здание и готового подписать договор о сделке, – в первой четверти будущего века примерно пятая часть западного мира будет зависеть от лекарств, которые производит «Бендикс Шер». И мы не собираемся ограничивать эксперименты по генной инженерии для новых болезней только «Матерноксом». Нет, мы надеемся использовать многие из созданных нами изделий, чтобы вводить в организм гены болезней. Единственное, чего мы должны добиться, – найти правильный метод доставки генов.

– А доставка гена псориаза не срабатывает в вашем проекте «Медичи», не так ли?

– Мы иногда переживаем кое-какие незначительные трудности, – сказал Кроу.

– Неужели вы настолько безнравственны? – воззвал к нему Дик Баннерман. – Настолько негуманны?