Алхан-Юрт; Аргун; Моздок-7 - [18]

И они, прикрываясь броней, опять шли, лезли через канаву с грязной водой, в которой вчера застревали бэтэры, поскальзывались на жидкой глине, падали и возились в грязи, уже не в состоянии подняться самостоятельно. И поднимать других сил тоже уже не осталось.

До первого окопа, где над бруствером торчали головы семерки, с любопытством разглядывающей их, выходящих из боя, оставалось всего метров пятнадцать, когда Артем почувствовал, что больше не может сделать ни шагу. Разгоняя цветной калейдоскоп перед глазами, он наощупь опустился на небольшую кочку, привалился к ней спиной, выбрав место между двух коровьих лепешек. Рядом упал Игорь. Пехота также осыпалась на землю, чуть-чуть не доползя до окопов, вырытых семеркой слишком далеко, уже за пределом человеческих сил.

Они сидели, тяжело дыша, не в силах сказать ни слова, хватая пересохшими ртами воздух. Десятки глоток хрипло сипели, натруженные легкие впитывали кислород. В холодном воздухе над ними поднимался пар.

Но жажда была сильнее усталости, и, облизав растрескавшиеся губы, Артем выдавил из себя:

— Мужики… Воды… Пить…

Из окопа вытащили алюминиевый бидон — в таких в деревнях хранят молоко — поставили перед ними, протянули черпак. Артем откинул крышку, заглянул внутрь. Вода была мутная, с водорослями, и когда он окунул в неё черпак, из-под ряски выскользнули два малька, заметались в небольшом пространстве, ударяясь в стенки, подняли со дна ил.

Артем глянул на солдат.

— Откуда вода?

— Да вон из речки набрали. — Конопатый сержант кивнул на почти стоячую речушку, которая петляла по выпасу. Артем проследил её взглядом. Речушка вытекала из того самого леска, откуда только что вышли и они. "Из болота, сто пудов. Надо было в канаве напиться, не ждать" — подумал он и, забыв обо всем, припал к черпаку.

Никогда в жизни он не пил ничего вкуснее этой тухлой болотной воды. Он пил её, ледяную, огромными глотками, взахлеб, засасывая вместе с водорослями, изредка отрываясь от черпака, чтобы отдышаться и вновь припадая к нему. На зубах хрустнул малек. Артем не остановился, не в силах оторваться, проглотил и его, живого.

Литровый черпак он выпил до дна. Вода моментально выступила потом. Артем рукавом вытер подбородок, отдышался и зачерпнул второй раз.

Напившись, он передал черпак по кругу, сам снова отвалился на бруствер, закурил и наконец-то вытянул горящие ноги, ощущая в мышцах невероятную, но уже приятно проходящую усталость. Туман и гул в ушах прошли, силы стали возвращаться к нему, он оживал.

Оживала и пехота. Сорокалитровый бидон они уговорили за две минуты и теперь рассаживались на земле, закуривали.

К ним стала подтягиваться вылезшая из окопов «семерка», расспрашивать про бой. И пехота разгусарилась, распустила перья, с небрежностью бывалого солдата начала рассказывая им "про войну". Эта перестрелка, бывшая для многих из них первой, прошла удачно, без потерь, и их, отдохнувших, уже переполняло ощущение, что все, оказывается, не так уж и страшно, что война — это раз плюнуть и воевать всегда будет так легко. Они стреляли, в них стреляли, пули по-настоящему свистели над головами и им есть о чем рассказать дома. Они чувствовали себя настоящими рейнджерами, прошедшими огонь и воду. Адреналин, выхлестнутый страхом в гигантских количествах, забурлил в крови, энергия поперла наружу. Шапку на затылок, автомат на плечо, плевки — мужественнее.

Артем смотрел на них с улыбкой, слушал их разговоры — когда-то он и сам был таким же.

— А мы с комбатом бежим, смотрим, чех какой-то из дома на крыльцо вылез, посмотреть, что происходит. Ну, комбат АКС свой вскинул и по нему. Тот — брык на землю и пополз за дом шкериться. А комбат все по нему стреляет… Рожок, наверно, выпустил. Рожа довольная, лыбится: "Хе, — говорит, — глупый хер".

— …разведка это, пробовали пути, где из села уйти можно. Немного их было, видишь, в бой не стали ввязываться — обстреляли и в кусты. Это их тактика. Подползут, вмажут из граника, и уходят. Мы когда к пятнашке под Октябрьское на усиление ездили, они у нас так бэтэр сожгли.

— … с бэтэра упал, а надо мной пули шасть-шасть по веткам. И низко так, сука, прям над головой. Как начали хреначить! За кусты отполз, смотрю, наши на полянке лежат…

На село уже никто не обращал внимания. Бой закончился, напоровшаяся на них чеховская разведка, шуганув, то ли ушла, то ли затаилась, но ничем себя уже не выдавала. И они расслабились, разлеглись на мокрой холодной траве перед окопами, не прячась в землю и не маскируясь, открыто собравшись в кучу, чего на войне делать ни в коем случае нельзя.

И за эту беспечность чехи их незамедлительно наказали.

Свист они услышали одновременно. Он начался в селе, нарастая, вонзился сквозь усталость в мозг и кинул их на землю.

— Мина!

— Ложись!

— Не дадут уйти, суки!

Они попадали, расползлись по-за кочками. Усталость мгновенно ушла, тело вновь пронзило жаром.

Первая мина разорвалась довольно далеко, на выпасе. Но вслед за ней, пристрелочной, из села вылетели еще несколько штук, начали рваться все ближе и ближе, надвигаясь на них.

Артем упал неудачно. Он лежал на возвышении ничем не прикрытый — ловушка для осколков — и его отлично было видно со всех сторон.