Алгоритм смерти - [31]

У Лавелвы перед глазами все поплыло. Дико ухмыляясь, сомалиец сдавил большими пальцами ей гортань. Из ран у него по лицу текла кровь, капая на лицо Лавелве. Девушка отчаянно вырывалась и сопротивлялась, и еще дважды ей удалось с силой полоснуть подонка корешком тетради, но оба раза тот заранее видел удар и успевал отвернуться, опустить голову, так что импровизированное лезвие попало ему по затылку и по уху, разрезав кожу, но не причинив достаточно сильной боли. Теперь девушка полностью была в его руках. Все кончено. Нехватка кислорода превратила легкие Лавелвы в лопнувшие воздушные шары, и ей показалось, что ее закручивает бурлящий водоворот.

Но вдруг парень расслабился. Его пальцы, стиснувшие горло Лавелвы, чуть разжались, пропуская в легкие глоток воздуха, в котором она так отчаянно нуждалась. Однако его пальцы по-прежнему оставались у нее на шее. Он заговорил по-сомалийски. Девушка не понимала ни слова, но она уловила общий смысл.

— Ха, девчонка, смотри, что делает с тобой Асад! Ха, сейчас я отправлю тебя в геенну огненную, преисподнюю для неверных, куда попадают те, кто идет против Аллаха. Я твой убийца, твой повелитель. Ты осмелилась мне перечить — и ты умрешь, как скоро умрут неверные повсюду, узнавая могущество ислама.

Что за чушь! Парень был на взводе, гордый своей великой победой, не желая упускать это мгновение, наслаждаясь убийством. Лавелва ударила его еще раз, но он только моргнул, тряхнул головой и сказал:

— А теперь умри, сучка!

Его большие пальцы с силой стиснули ей горло, быстро перекрывая поток воздуха, и она, вдохнув сухую пустоту, отчаянно забилась, чувствуя, как силы ее оставляют, моля бога о том, чтобы ей удалось спасти детей, она так старалась спасти детей и…

И тут кто-то свернул парню шею.

Свернул одним четким мощным движением, и Лавелва услышала хруст позвоночника, сломавшегося пополам. Между тонких губ вывалился язык, глаза закатились, голова повисла набок, словно лопнувшая пружина, пальцы потеряли силу, и парня сняли с Лавелвы, словно мешок картошки, и положили на пол, с которого ему уже не суждено было подняться.

Лавелва увидела над собой какого-то мужчину с азиатской внешностью.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Господи, да он меня едва не придушил, твою мать.

— Просто расслабься, успокойся. Он больше никогда никого не задушит, договорились?

Мужчина, как теперь разглядела Лавелва, был худой, жилистый; все его поджарое тело под футболкой говорило о том, что он воин, вены на запястьях вздулись от крови.

Обернувшись, он быстро и умело обыскал мертвого сомалийца, первым делом забрав у него «калашников», затем быстро отстегнув подсумок с боеприпасами, — магазины были странного оранжевого цвета, знаете, как апельсиновое мороженое, — после чего снял ремень с ножом и пистолетом. Опытным движением он проверил пистолет, передернув затвор назад и убедившись в том, что в патроннике есть патрон, а потом начал преобразовывать себя в того, кого только что убил. Наконец, закончив, он снова повернулся к Лавелве:

— Ну как, стало лучше? Придется тебе целый месяц походить с синяками, но в остальном, думаю, все будет в порядке. Не могу поверить, красавица, что ты полоснула его этой финкой. Храбрости тебе не занимать — и я готов в любой момент взять тебя в свою команду.

— Вы кто? — спросила девушка.

— Зовут Реем. Послужил в морской пехоте, вот почему сейчас я встаю на тропу войны. Кроме меня, этим не занимается никто. В общем, я следил за этим шутом и увидел, как он заглянул сюда.

Лавелва посмотрела на убитого парня. Она уже видела этот взгляд, на улицах. Выражение «я сплю», пустые глаза, ничего не видящие, это угасание, говорящее «теперь я ничто». Человек натыкается на пулю или на нож с написанным на нем его именем, падает, превращается в безжизненное ничто, как это произошло с ублюдком-сомалийцем. Лавелве по-прежнему хотелось выпотрошить его, вытащить из живота скользкие внутренности и повесить их сушиться. Но нет. Он уже мертв.

Обернувшись, девушка увидела, что морпех-китаец изучает рекламный проспект торгового центра, судя по всему, отобранный у убитого козла.

— У тебя здесь дети?

— Семнадцать. В дальней комнате. Этот подонок говорил, что пришел за детьми.

— Точно, это место отмечено на плане. Значит, боевикам нужны дети, они хотят взять их в заложники, вот и прислали этого клоуна. Ладно, мы отведем детей чуть дальше по коридору в магазин женского нижнего белья. Там есть несколько женщин, они помогут тебе следить за малышами. Ну как, тебе по душе этот план?

— По душе.

— Построй их в цепочку, пусть идут, держась за стену, будто это игра. Тогда видеокамеры наблюдения не заметят их в полумраке. Понятно?

— Понятно.

— И это нужно сделать быстро. Не знаю, как скоро остальные обнаружат, что этот герой войны не вернулся с детьми.

Все это было разумно. Впервые, с тех пор как началась стрельба, Лавелва слышала что-то позитивное.

— Я также собираюсь спрятать этого типа, — продолжал азиат. — Если боевики его найдут, возможно, это их разозлит, и они выместят свою злобу на заложниках. У них внизу, в парке развлечений, около тысячи человек.