– Я уже обстоятельно проинтервьюировал несколько десятков пар.
– И что же тебе удалось выяснить? – полюбопытствовала Кэлли.
– Люди стоят перед проблемой встретить того, с кем будешь счастлив. Однако проблема настигнет и того, кто уже счастлив с кем-то.
– Долго нужно корпеть над данными, чтобы прийти к таким умозаключениям? – насмешливо спросила флористка. – Если у тебя есть желание переговорить с новобрачными, у нас имеется список тех клиентов, которые совсем недавно вступили в брак. Эти могут говорить о любви, не умолкая.
– Приятно сознавать, что мы еще друзья. Спасибо, Кэлли. Я непременно воспользуюсь твоим предложением… Но с гораздо большим удовольствием я присовокуплю к исследуемой выборке еще одну показательную пару – нас с тобой.
– Чисто научный интерес? – сощурившись, едко спросила Кэлли. – Вы, исследователи-натуралисты, ничем не гнушаетесь? Уволь. Уж лучше я буду ведома слепым чувством, нежели твоими циничными концепциями… Лазанью под соусом, пожалуйста, – сказала она, обращаясь к официантке.
– Так ты поможешь мне? – спросил Джаред.
– Без проблем, но ничего личного, – отрезала она.
– Мне дорога любая помощь, – признательно проговорил он, на что Кэлли лишь ухмыльнулась.
Они в тишине выждали, когда принесут заказ. Приступив к обеду, Джаред нашел тему для возобновления разговора:
– Так кем ты работала до того, как стала флористом?
– Кем только не приходилось… Мы так часто переезжали, что мое резюме пестрит, как лоскутное одеяло. А ты?
– Мой профессиональный путь от колледжа до этой минуты был прям и узок. Массачусетский университет, университет штата Калифорния, в Стэнфорде получил докторскую степень.
– И с такими-то задатками ты лично проводишь сбор информации? Разве у тебя нет подчиненных научных сотрудников для этих мелких целей? – удивилась она.
– Есть, конечно, но эта тема задела меня за живое, – искренне признался исследователь.
– Я жалею о том, что не довелось окончить университет, – доверительно сообщила Кэлли. – Жизнь могла бы сложиться иначе.
– Ты бросила?
– Не было возможности доучиться. Тони со своими капризами не позволил. Да и мне в ту пору нравилось менять свою жизнь, самой меняться. Но однажды я поняла, что не могу так больше жить. Я почувствовала нестерпимую усталость. И воспротивилась. Прямо сказала Тони, что дальше так продолжаться не может. И мы расстались.
– Тебе следует возобновить учебу. У тебя были отличные способности к наукам. Я помню, ты одна из всего класса с лету усвоила принцип периодической системы элементов.
– Приятно слышать, – сказала она. – А ты был единственным из всех, кого я знала, кто испытывал удовольствие от учебы. Для тебя это было вроде игры.
– Учеба, как ее предлагали в школе, никогда мне не нравилась. Но я быстро понял, что в моих силах сделать учебный процесс интересным мне самому. А ведь именно в этом и состоит залог усвоения.
– Ты все старался превратить в шутку, Джаред, – с легкой укоризной напомнила ему бывшая одноклассница.
– Просто мне всегда хотелось большего, – пояснил он.
– Больше знаний? – уточнила она.
– Нет… Больше жизни во всем, чем бы ни приходилось заниматься. Часы за классной партой мне представлялись чудовищно расточительными, поэтому я всячески стремился насытить их эмоциями, впечатлениями, свершениями. Ты же помнишь, какими мы были в старших классах.
– Смутно, – отозвалась она. – Кажется, в ту пору я была совершенно иным человеком.
– Ты была не такой, как все. А я был твоим чокнутым фанатом. Разве ты этого не замечала? Классов, в которых мы сидели рядом, я ждал как подарка судьбы. Я считал своей обязанностью рассмешить тебя или хотя бы развеселить. Но ты всегда витала в облаках. Я все фантазировал, что это у Кэлли в голове. Удивить тебя было не такой уж простой задачей. Когда же мне это удавалось, я был на седьмом небе от счастья… – признался с задорной улыбкой на лице Джаред и чуть погодя добавил: – Когда ты стала моей, я даже испугался…
– Если тогда я и была такой, как ты говоришь, то теперь я другая, Джаред… к сожалению. Сам понимаешь, человек не может не меняться.
– Никакое изменение не способно лишить тебя самых главных и самых замечательных черт, Кэлли, – убежденно проговорил молодой человек, взяв ее за руку. – Я скучал именно по тебе, а не по твоему далекому образу, милая, – проникновенно сообщил он.
Джаред Таунсенд потер глаза и откинулся на спинку стула. Математические символы прыгали перед глазами. Он потянулся, разминая затекшие от сидячей работы члены.
– Старик, в реальной жизни ты круглый «ноль», – разоблачительно объявил ему интерн, сидевший за соседним компьютером. – Ты сложно запутанный лабиринт с выходом на пустошь.
Джаред провернулся на крутящемся стуле и переспросил, посмеиваясь:
– Сложно запутанный лабиринт с выходом на пустошь?
– Ты же знаешь этих парней, которые целыми днями за компьютерами, знают все обо всем, сыплют фактами и оригинальными теориями, а наедине с пустоголовой Барби языки проглатывают. Пусть твой случай не такой клинический, но кому от этого легче?
– Выражайся-ка поточнее, дурень, – пряча раздражение, бросил интерну профессор Таунсенд.
