Альфа - [5]

Но я выучила урок жизни, ничто не бывает бесплатным. Когда-нибудь кто-нибудь потребует плату за это. Я просто должна быть готовой к этому, и не удивляться, если кто-то постучит в мою дверь.

Я убрала все в сумку и вышла из класса. Потом я пошла, заплатила за аренду, за этот и следующий месяц, затем оплатила все счета. Это было невероятное чувство, знать, что ты свободен на весь следующий месяц. К тому времени, когда все мои счета были оплачены, у меня оставались еще деньги и моя зарплата. Тормоза в моей машине стоили несколько сотен долларов. Благодарю того, кто прислал мне эти деньги. Мне было интересно, зачем он или она послали мне деньги. И еще более хочет ли он или она их вернуть?

* * *

В середине следующего месяца, я заглянула в почтовый ящик, придя домой. Наконец-то я нашла работу. В Outback. Бе-е-е. За нее платили не много, но это был стабильный доход. Я была рада, что не приходилось платить за аренду. Я достала все счета из почтового ящика, и вы не поверите, что еще там было.

Представьте мое потрясение, когда я нашла между счетами за коммунальные услуги еще один конверт. Как тот самый, без обратного адреса. А внутри? Еще один чек на десять тысяч долларов.

Внизу написано еще одно слово: «Принадлежите».

Вы принадлежите.

Дерьмо. Не хорошо. Очень не хорошо. Я позвонила Лайле, и она согласилась, что смысл может быть зловещим, но она также согласилась с тем, что, поскольку я обналичила первый, то я могу обналичить и второй. Я была в раздумьях. У меня уже было достаточно денег так зачем брать больше? Но пока они приходили, я могла наслаждаться этим.

Поэтому я обналичила его. Оплатила счета. И починила машину, сделав давно сдохшее радио. Я пошла к Лайле и заплатила за ее аренду. Ходила на занятия, ходила на работу, просила дополнительные смены. И, в конце концов, я получила постоянную работу, которая сильно меня выручала.

Дни проходили, и я надеялась получить конверт снова. Что и случилось.

Мои руки дрожали, как всегда, когда я открывала его. На этот раз, там было одно слово – Мне.

— О черт, черт, черт, черт!!

Ты принадлежишь мне.

Лайла была в шоке, как и я.

Но все же, не было никакого намека, кому же я принадлежала.

Так, от нечего делать, я продолжала жить. Оплачивала свои счета, немного копила и платила за Лайлу. Однажды у меня выдался свободный день, не занятый занятиями и работой, поэтому я решила посетить маму. Это был мой дочерний долг – регулярно навещать ее, но я не видела в этом особого смысла.

Я припарковалась возле дома для пожилых людей, прошмыгнула мимо старичков, которые безучастно смотрели телевизор, открытых дверей с больными, слабыми людьми в механических кроватях, закрытых дверей. Я остановилась возле маминой двери, которая всегда была закрыта. Сделав глубокий вдох, я взяла себя в руки.

Мама сидела на своей постели, колени подтянуты к груди, волосы прилипли к черепу, и они были жирные, немытые. Она ненавидела душ. Чтобы ее помыть нужно было много санитаров и успокоительного.

— Привет, мама. — Я сделала неуверенный шаг, думая, будет ли она пытаться меня обнять. Несколько дней назад у нее был приступ, поэтому опасно подходить к ней близко.

— Они надо мной смеются. — Сегодня она чувствовала себя лучше, чем обычно — Закрой жалюзи! — вскрикнула вдруг она, и ее руки попытались прокрутить несуществующий шнур.

Я схватила ее за запястья и потащила прочь.

— Я закрою их, мама. Все хорошо. Шшшшш. Все в порядке.

Она помолчала, всматриваясь в меня.

— Кайри? Это ты что ли?

Я почувствовала, как задержала дыхание.

— Да-да, мама. Это я.

Ее глаза сузились.

— Как мне узнать, что это ты? Они пытаются обмануть меня, иногда, ну ты знаешь. Они посылают агентов-двойников. Иногда медсестры в этой ужасной тюрьме выдают себя за тебя. Они одеваются, как ты, и они говорят, как ты. Расскажи мне что-нибудь, что знает только моя дочь. Расскажи мне! — прошипела она, обнажая зубы и глядя на меня.

Я старалась сохранять спокойствие.

— Я упала с велосипеда, когда мне было девять лет, мама. Помнишь? Я разбила коленки, и мне пришлось идти около четырех кварталов. Мои носки были полностью в крови. Ты дала мне эскимо на палочке со вкусом винограда. Только, я плакала так сильно, что мое эскимо упало в ванную. Ты заставила меня помыть его и съесть в любом случае. Помнишь?

— Может быть, это ты. Чего ты хочешь?

Я почувствовала, как мое сердце разрывается.

— Я просто здесь, чтобы увидеть тебя, мама. Ты знаешь, это не тюрьма. Это дом для пожилых людей. Здесь позаботятся о тебе.

— Они били меня! — Она подняла рукав, показав мне отпечатки пальцев и синяки на руках.

Я испугалась, когда она показала мне это в первый раз. Медсестры мне тогда сказали, что она сделала это сама. Сначала я не верила, но потом я увидела, как мама сама себе расцарапала руку, как била себя по лицу.

— Мам, я знаю, что ты сделала это сама. Они не причиняют тебе вреда. А ты не причинишь вреда себе, правда?

Контроль над разумом. Это в медицине единственное лекарство. Контроль разума, чтобы не сделать больно себе.

— Ты хочешь сказать что-нибудь, чтобы избавиться от меня. Ты меня ненавидишь. Вот почему ты оставила меня в тюрьме. Ты меня ненавидишь. Ты всегда ненавидела меня.— Ее губы изогнулись, и в глазах появился лихорадочный блеск, я знала его слишком хорошо.