Альфа и омега - [25]
– Что? Вы боитесь за свой гонорар?
– Вовсе нет... Просто я британец, сэр, и не могу защищать врага моей королевы.
Мистер Бэнг швырнул трубку так, что та раскололась пополам... «Черт, эти подонки подтрунивают над королевским двором, как им заблагорассудится, но стоило мне, чужаку, шутливо заикнуться о свержении монархии, сразу раздули дело... В этом мире ничего не изменилось. Пожалуй, еще и отрубят мне голову Ее Высочайшим повелением... Кажется, двор уже лет триста не вмешивался в политику... Надо же, как я умудрился их достать! Похоже, пора смываться...»
Бэнга разрывали противоречивые чувства. Несомненно, произошедшее было сравнимо с тотальной катастрофой, но он не мог не понимать, что скандал такого масштаба взвинтил его известность до заоблачных высот. Теперь все будет зависеть от того, как он себя поведет. Если сделать несколько верных шагов, то он только выиграет от сложившейся ситуации. Единственное, что становилось ясным с каждой минутой, – оставаться в замке, да и в Британии вообще, небезопасно. Скотленд Ярд может появиться на его пороге в любую минуту. Бэнг лихорадочно бросился устраивать свой отъезд...
– Мистер Локхарт! – закричал Николас, забыв, что может вызвать секретаря по коммуникатору.
Однако Локхарта не было на месте.
«Сбежал... Тоже, небось, не хочет служить врагу своей королевы... И ведь что забавно! Я ничего не имею против британской монархии и тем более против Ее Величества! Все, чего я желал, – это очистить науку от мракобесия и словоблудия... Освободить человеческую мысль! Как хорошо, что у меня нет семьи... Мне некого защищать, не за кого беспокоиться... А она верила в наше семейное счастье... А мне отрубят голову... Нет, замечательно, что она не со мной... Но если секретарь сбежал, кто же организует пресс-конференцию?»
Мистер Бэнг включил телевизор и услышал собственный голос: «Нам понадобится минимум пятьдесят килограммов взрывчатки. Когда все соберутся на пресс-конференцию, мы взорвем зал...»
«Это похоже на кошмарный сон! Локхарт – предатель? Когда он успел? Это же была шутка!»
Дверь в кабинет медленно отворилась. «Группа захвата? Отряд по борьбе с терроризмом?» Бэнг присел, спрятался за стол на случай, если сразу начнут стрелять.
В комнату вошел Джованни.
– Вы все еще обижаетесь, что я изнасиловал Миру? – весело спросил он. – А я вот простил вас за то, что зарезали меня моим же кухонным ножом!
– А как же ты... – растерялся Бэнг, выбираясь из своего укрытия.
– А я не умер. Меня оживила вера... Знаете, сэр, я ведь истовый католик... И, между прочим, работаю на разведку Ватикана. Так что вам не стоило критиковать современную космологию. Она вполне устраивает понтифика... Вот он и послал меня, чтобы отравить вас... Помните вчерашний супчик?
Николас немедленно проснулся... Как повар мог узнать, что приснилось ему ночью? Значит, и все происходящее снова было лишь сном. Явь и иллюзия столкнулись, как два сорвавшихся с тормозов поезда.
«Мне нужно что-то менять в своей жизни», – подумал он, окончательно проснувшись.
λ
Мистер Бэнг долго не мог оправиться от своего сна. Он неохотно поднялся с постели. Его домом, этим гулким каменистым пристанищем, овладела несмелая суббота. Замок был пуст. Никто из прислуги в нем не жил, даже повар предпочел поселиться в небольшом домике в близлежащей деревне. Бэнг этому не препятствовал. Он любил свое одиночество, а сегодня ему просто необходимо было побыть одному.
«Тогда удовлетворит себя земля за субботы свои во все дни запустения своего» – вдруг припомнилась строка из Библии, и ему стало не по себе... В этих словах таилась угроза, словно то был упрек лично ему, беспокойному, вечно ввязывающемуся в бои с книжниками новой эры.
Бэнг в халате бесцельно слонялся по комнатам. Его спальня располагалась на втором этаже, и, выйдя из нее, он задержался в галерее, стены которой до потолка были заставлены стеллажами с книгами. Николас фанатично собирал книги и поэтому они давно вырвались за пределы библиотеки, находящейся на первом этаже, и расползлись по всему замку. В самых неожиданных местах высились стеллажи. Иногда Бэнгу казалось, что его увлечение начинает граничить с манией, но он отмахивался от этих предательских мыслишек и продолжал приобретать книги коробками. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, как неторопливое чтение или просто листание страниц, наугад выловленных в море позолоченных корешков и потертых книжек в мягких обложках. Николас ценил книгу не за внешний вид, а за ее подробность и обстоятельность, хотя, конечно же, не мог устоять и перед магией великолепных фолиантов, даже если они не содержали ничего особо знаменательного.
В галерею на втором этаже выходили двери еще пяти комнат, но почти все были пусты и заперты. «Может, и в них поставить стеллажи? – подумал Бэнг, а вслух сказал:
– Вот так сходят с ума... Вместо того чтобы наполнить такой волшебный дом детским смехом, я шпигую его мертвыми страницами.
В полумраке галереи ему почудилось какое-то движение.
– Опять началось? – громко и весьма раздраженно проворчал мистер Бэнг. Не то чтоб он боялся привидений, но так или иначе всякое старое жилье обладает определенной аурой, и неважно, являются ли видения плодами нашего расстроенного воображения, или истинными откликами потустороннего мира, большинство живых предпочитают избегать этих необъяснимых встреч. До ремонта мистер Бэнг не на шутку страдал от ощущения постоянного присутствия за своей спиной кого-то еще, особенно ему становилось не по себе, когда прислуга покидала замок. И хотя был он человеком весьма холодным и рассудительным и полагал, что даже встреча лицом к лицу с призраком не повергнет его в уныние, видимо, он переоценил свои способности, ибо привидения не появлялись как отблески света реального мира, а накатывали волнительной и весьма ужасающей волной беспокойства внутри самого Николаса, отчего казалось, что волосы подымаются дыбом, как в дурно написанном романе. Возможно, эти ощущения были исключительно плодом нездоровой психики мистера Бэнга, но судя по тому, что жизнерадостный повар Джованни, проведя в замке всего лишь пару ночей, предпочел снять себе жилье в деревне, что-то за всем этим стояло.
Эта книга включает в себя произведения разных жанров: рассказы (историко-философские, биографические, хулиганские, юмористические), сказки, эссе, очерки, пьесы. В нас практически никто не видит ЧЕЛОВЕКА. В нас видят женщин и мужчин, негров и евреев, писателей и террористов... Мы сами не видим человека в человеке, и это не только потому, что мы слепы, а потому, что в нем подчас его и нет... Поищите в себе ЧЕЛОВЕКА, и если он не найдется, то давайте планомерно начнем растить и лелеять его в себе, ибо Господь создал нас не для того, чтобы всё, что мы производим своим гибким и подчас столь удивительно стройным умом, было только образами деления на пол, расы и прочие касты...» Автор считает, что корни наших неврозов – в мелочных обидах, природной лени, неизбывном одиночестве, отсутствии любви, навязчивом желании кого-нибудь огреть по затылку, и рассказывает обо всем в своей «Песочнице» с неизменным юмором и доброй улыбкой.
Герберт Адлер, герой нового романа Бориса Кригера, пытается разобраться в сложных переплетах поколений, преодолеть навязчивую аморфность и односложность существования, научить себя и окружающих непротивлению счастью…
«Если в самом начале плаванья корабль взял неверный курс, то, как ни крепок его корпус, как ни велики запасы провианта и как ни дружна команда, – он обречен затеряться в безбрежных водах мирового океана. Если же курс был проложен правильно, то – даже дурно построенный, даже с минимумом провизии на борту и с подвыпившей командой, – корабль наверняка дойдет до цели своего путешествия.»Борис Кригер – член Союза писателей Москвы, канадской ассоциации философов и футурологического общества «Будущее мира».
Мы не знаем, существует ли в действительности основной закон космологии, однако мы можем с уверенностью заявить, что, следуя выражению МсСrea, существует «принцип неопределенности в космологии» («Uncertainty principle in cosmology»). Таким образом, Космос обрамляют два принципа неопределенности: один на маленькой шкале квантовой механики, другой на большой шкале космологии. Научные исследования могут многое рассказать нам о Вселенной, но не о ее природе и даже не о ее основных геометрических и физических характеристиках.
Поиск ответа на вечные вопросы бытия. Автор размышляет о кризисе середины жизни, когда, оглядываясь в прошлое, ищущий человек пытается переоценить все, что пережил, и решить, куда ему идти дальше. Может быть, кто-то последует примеру автора; «придет к выводу, что лучше прожить одну жизнь подробно и вдумчиво, чем разбазариваться на тысячу смазанных и невыразительных судеб».Роман вдохновляет обычного читателя. Да, каждый из нас с его страстями, исканиями, страданиями, даже болезнями – Великий Человек. Он интересен для других.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.